Диалектика сознания и самосознания гегеля. Учение гегеля о сознании

Не следует забывать, что свои мысли Гегель высказывал в идеалистической форме. Однако, несмотря на эти идеалистические искажения, он выдвигает гениальную догадку о том, что прогресс в истории совершается через труд, что те, кто трудится, являются творцами истории, что именно рабы благодаря их труду становятся действительными людьми. «…Истина самостоятельного сознания, - говорит Гегель, - есть рабское сознание» (8 , IV, стр. 104).

Гениальность Гегеля Маркс усматривает как раз в том, что развитие сознания он мыслит на путях движения рабского самосознания; становление человека связывает он с процессом труда. «Величие гегелевской „Феноменологии“ и её конечного результата - диалектики отрицательности как движущего и порождающего принципа, - говорит Маркс, - заключается, следовательно, в том, что Гегель рассматривает самопорождение человека как процесс, рассматривает опредмечивание как распредмечивание, как самоотчуждение и снятие этого самоотчуждения, в том, что он, стало быть, ухватывает сущность труда и понимает предметного человека, истинного, потому что действительного, человека как результат его собственного труда» (2 , стр. 627).

Ограниченность Гегеля заключается в том, что он берет уже сформировавшегося общественного человека и не ставит вопроса о генезисе сознания. Кроме того, он видит еще другую сторону труда, которая для него является главной. Благодаря труду, по Гегелю, устраняется чуждость вещей человеку. В результате формирования вещей человек начинает усматривать в них не чужую ему силу, а свой собственный смысл. «Оттого, что форма, - пишет Гегель, - выносится во вне , она не становится для него чем-то другим, нежели оно само, ибо именно форма есть его чистое для-себя-бытие, которое становится тут для него истиной» (8 , IV, стр. 106).

Таким образом, материальная деятельность у Гегеля выступает в качестве разновидности духовной активности.

Одна из основных задач главы «Господин и раб» состояла в том, чтобы показать, что человек есть общественное существо, а общество представляет собой органическое целое, но отнюдь не механический агрегат индивидуумов. Проницательность Гегеля состоит в самой постановке проблемы. В то же время как идеалист Гегель сводит отношения людей в обществе не к материальным отношениям, а к духовным. Таким образом, весь исторический процесс ставится им на голову. Это приводит его к искусственным конструкциям, особенно когда он начинает заниматься периодизацией истории и истолкованием исторических событий. Кроме того, Гегель оказывается бессильным в своих попытках преодолеть робинзонаду. Ведь отношения между рабом и господином у Гегеля начинаются после того, как люди уже приобрели основные общественные качества: они мыслят, обладают речью и т. д. Значит, люди уже были общественными существами до того, как между ними установились отношения господства и рабства.

Итак, развитие самосознания человека начинается, по Гегелю, с рабского сознания. Цель этого развития - в приобретении самосознанием свободы. На этом пути самосознание проходит три этапа, три феноменологических образа: стоицизм, скептицизм и несчастное сознание. Стоицизм и скептицизм - это такие формы индивидуального сознания, которые соответствуют сознанию индивидов античного мира в период его упадка.

Стоическое сознание характеризуется полной независимостью от условий и обстоятельств внешнего мира. Но это сознание еще слишком абстрактно и далеко от действительности, чтобы обрести подлинную свободу. Оно не способно овладеть действительностью и претворить себя в ней.

Скептическое сознание сталкивает друг с другом противоположные утверждения и тем самым разрушает все устойчивое, оставляя лишь внутреннюю свободу, понимаемую как равнодушие ко всему. Скептицизм запутывается в противоречии, поскольку выдвигает такие теоретические постулаты, которые сам же опровергает на практике. Из внутреннего раздвоения скептицизма возникает несчастное христианское сознание как феноменологический образ сознания нового мира.

Таким образом, Гегель показывает, что ни стоицизм, ни скептицизм, будучи этапами развития самосознания, не достигают истинной свободы. Гибель античности теперь философ считает вполне закономерным и прогрессивным фактом. Несчастное сознание (сознание христиан) оказывается тоже внутренне противоречивым. Христианин, с одной стороны, полагает, что «мир во зле лежит», с другой - объявляет его творением рук божьих. Такое же противоречивое представление о человеке: он и грешен, и в то же время причастен богу. Здесь еще сознание не достигает своего совершенства. Однако, несмотря на внутреннюю противоречивость, несчастное (христианское) сознание достигает связи единичного с всеобщим духом и примиряется с ним, т. е. достигает степени разума. В позднейших произведениях отчетливее выявится родство гегелевского идеализма с христианской религией. Именно в христианстве, по Гегелю, выражена мысль о том, что дух есть демиург действительности.

На ступени несчастного сознания намечается переход к «абсолютному субъекту», или разуму, т. е. к общественному сознанию, как таковому. Однако этот переход здесь осуществляется не сразу. Окончательно он совершится только на ступени духа. Пока же Гегель имеет дело с индивидуальным сознанием, вовлеченным в общественный круговорот. Оно проходит ступень наблюдающего и практического разума и находит синтез в индивидуальности, «реальной в себе и для себя», чтобы возвыситься до «духа».

Под «наблюдающим разумом» философ понимает современные ему науки, в особенности эмпирическое и теоретическое естествознание, а также формальную логику. Здесь очень ярко проявилась ограниченность гегелевской идеалистической диалектики. Наблюдающий разум, по Гегелю, есть еще не разум, а «разумный инстинкт». Этот разум стремится найти самого себя во внешних предметах, но об этом он не знает, полагая, что исследует независимый от него мир. Прежде всего он ищет себя в природе, чуждой ему. Естествоиспытатель собирает факты (здесь Гегель воспроизводит бэконовский метод изучения форм, а также локковскую теорию абстракции).

Критика ограниченности бэконовского метода, естествознания своего времени, метафизического метода, наконец, критика френологии - все это заслуживает серьезного внимания. Но Гегель не просто критикует ограниченность науки своего времени. Он пытается доказать, что сам объект естествознания исключает адекватное познание его. Таким образом ограниченность современной ему науки, в особенности естествознания, возводится им в абсолют. По его мнению, лишь в философии возможно истинное познание.

На следующем, новом этапе сознание с теоретической ступени поднимается на ступень «претворения разумного самосознания посредством самого себя», т. е. становится практическим, и пытается превратить себя в действительность.

Далее Гегель говорит о различных формах практического сознания. Здесь интересна мысль о том, что сознание приходит к пониманию общественного значения индивидуальности не через наслаждение миром, не путем его улучшения и не через борьбу с ним, а через посредство своекорыстной экономической деятельности в «гражданском обществе». В духе Гоббса и Гельвеция истолковывает Гегель природу деятельности человека, направленной на удовлетворение чисто личных интересов: «…дела и действия индивидуальности есть цель в себе самой; употребление сил… есть то , что им, которые иначе были бы мертвыми в-себе - сообщает жизнь» (5 , V, стр. 281). Из сказанного ясно, что Гегель своекорыстную деятельность считает объективно содержательной, поскольку через нее осуществляется всеобщее. Здесь и в дальнейшем он всецело опирается на экономическую теорию Смита.

В параграфе «Духовное царство животных и обман или само дело» Гегель дает изображение капиталистического общества, основанного на частной, эгоистической деятельности человека. Мир частных товаропроизводителей выступает у Гегеля в образе «духовного царства животных», где нет места «ни для „возвеличивания“, ни для жалоб, ни для раскаяния» (5 , V, стр. 290).

Я не знаю, действительно ли до Канта никто не применял понятие «чистое сознание», я не историк философии. Но общепринятым оно стало в философии определенно после того, как Кант заговорил о чистом разуме, чистом мышлении и чистом сознании. Точно так же мне трудно проследить историю понятия «самосознание», но в наш философский обиход оно вош­ло благодаря скрытому спору Гегеля с Фихте.

Георг Вильгельм Фридрих Гегель (1770-1831) создал следующий идеа­лизм, так сказать, абсолютный. Кстати, ему тоже не было дела до войны с Материализмом, он едва-едва успевал рассказать собственное откровение.

В отличие от Канта, отвергавшего своих немецких предшественников, Ге­гель Кантом был увлечен и мог бы считаться его продолжателем, не будь столь самостоятелен.

Война Богов. В сущности, он ставил перед собой совсем не философские задачи - он ищет «позитивную», «народную» религию, которая бы позволила человеческому духу обрести свободу для самораскрытия. При этом, как ни странно, он, как и Фих­те, постоянно занят наукотворчеством. В XIX веке даже творцы новых религий вы­нуждены видеть их как Науки, если хотят, чтобы они прижились в этом мире. Счита­ется, что Гегель был восхищен преобразованиями, которые Наука подарила Франции после революции 1789 года. Под влиянием этой резни восторженный Гегель сделал основанием своей философии свободу. У меня же эта избирательная слепота великих мыслителей вызывает вопрос: если они во французской революции сумели рассмот­реть только то, о чем кричала пропаганда, и не увидели того, что в действительности происходило там с человеком и человеческим духом, то можно ли доверять их фило­софии во всем остальном? Как бы они оценили русскую революцию: как десять потрясших мир дней или как шестую часть земли, залитую кровью, за колючей проволокой, ставшую зеками и до сих пор мечтающую о свободе даже после того, как ее дали?

В творчестве Гегеля-философа было несколько периодов. Первый из них, который зовется йенским, начался в 1801-ом, а завершился в 1807-ом году большой работой, считающейся чуть ли не самой сложной в истории миро­вой философии - «Феноменологией духа». Я бы назвал ее философским гимном самопознанию.

Однако прежде чем перейти к разговору о сознании у Гегеля, я приведу несколько слов Густава Шпета, переводившего «Феноменологию». Переводу этому мешало множество трудностей, связанных с самим Гегелем. «Прежде всего самый язык Гегеля, даже в устной речи шокировавший Шиллера и Гёте» (Шпет, От переводчика // Гегель, Феноменология духа, с. 5).

Иными словами, при чтении Гегеля стоит вспомнить то правило, кото­рое я предложил в главе о Канте: не стоит считать, что это вы не понимаете Гегеля, сделайте допущение, что именно в этом непонятном куске он не смог выразиться ясно. Читайте его так, как советуют читать начинающим изучать иностранный язык: не останавливайтесь перед непонятным словом или местом, проскакивайте дальше, чтобы сначала создать себе общее впе­чатление о том, что же сказано в этом отрывке. Это даст общее понимание. И только если после этого станет ясно, без какого именно слова теряется смысл, лезьте в словарь или садитесь разбираться с карандашом.

Я же начну рассказ о понимании сознания Гегелем с работы более по­здней, чем «Феноменология духа», но зато более простой и писавшейся как учебник философии для гимназии, в которой Гегель тогда преподавал, - с «Философской пропедевтики». Пропедевтика - это введение в науку. «Про­педевтика» писалась им в 1808-1811 годах. Это значит, ее можно рассматри­вать как своего рода выводы из «Феноменологии духа» 1807 года, изложен­ные, предположительно, языком, на котором ее должны были читать ученики старших классов. Естественно, она является и подготовкой к написанию сле­дующих работ, а именно его «Логики». Но «Логику» я рассматривать не буду.

Основное- Море сознания - Слои философии - Слой 4

«Пропедевтики» и «Феноменологии» вполне достаточно, чтобы понять, что такое сознание для Гегеля.

«Пропедевтика» состоит у Гегеля из трех курсов - младшего, среднего и старшего класса. Все три курса, так или иначе, говорят о сознании. В сущнос­ти, сознание оказывается какой-то чертой, позволяющей Гегелю описать главное - Дух. А вся философия - учением о Духе.

Определение сознания, которое, кстати, довольно часто используется философами, рассказывающими о Гегеле, дается уже во втором параграфе этой книги. Дается как-то странно, будто обломившееся из ниоткуда, пото­му что никак внешне не связано с первым параграфом, где путано сказано, что предметом учения о праве, долге и религии является человеческая воля, которая тут же заменяется духом, который как воля действует практически и как-то там, себя определяя, определяет переопределяя. И вдруг за этим следует:

«Сознание, собственно говоря, - это отношение Як какому-нибудь пред­мету, безразлично, внутреннему или внешнему» (Гегель, Философская пропе­девтика, Введение, § 2).

Наверное, несмотря на внешнюю внезапность этого перехода, он внут­ренне был совершенно оправдан для маэстро. Во всяком случае, его приня­ли другие философы, например, Маркс. Оправдан ли он для учеников гимна­зии, его, вероятно, не интересовало. Им отводилась простая роль - благоговеть и восхищаться глубиной мысли.

Допуская, что мысль эта действительно глубокая, я ее все-таки разберу вместе с гегелевскими пояснениями.

«Сознание, собственно говоря,- это отношение Як какому-нибудь предме­ту, безразлично, внутреннему или внешнему. Содержание наших знаний состав­ляют отчасти предметы, которые мы познаем посредством чувственных вос­приятий, отчасти же предметы, основой которой является сам дух. Первые составляют чувственный, вторые умопостигаемый мир. Правовые, нравствен­ные и религиозные понятия относятся к последнему» (Там же).

Как видите, способ изложения, что называется, перевернутый с ног на голову. Если бы не иметь целью поразить воображение читателя треском яр­ких фраз, то все это высказывание можно было бы превратить в спокойное и доступное пониманию рассуждение, переставив местами его части.

Сначала идет описание предмета исследования, а именно:

Философия имеет своим предметом не вещи или явления, а наши зна­ния о них. Откуда берутся знания? Из двух источников. Содержание наших знаний составляют отчасти предметы, которые мы познаем посредством чувственных восприятий, отчасти же предметы, основой которых является сам дух.

Отношение Я к этим предметам называется сознанием. Я бы, правда, сказал: отношение Я к этим предметам я называю сознанием.

Почему я делаю такую поправку? Да потому что Гегель нигде не дока­зал, что сознание есть отношение, и исследования он такого не делал. Он

Глава 9. Гегель. Сознание как отношение и созерцание

Просто знает и одаривает толпу своим знанием. Психологии тогда еще не было, а будь она, можно было бы задать вопрос великому: а откуда взялось у вас это знание? Как вы понимаете, у Гегеля было великое оправдание для всего, что он говорил: допустив, что часть знаний к нам приходит не из жизненного опыта, а прямо из Духа, он тем самым оставил себе возмож­ность не искать объяснений многому из того, что «просто знал».

Сейчас то, что ты что-то «просто уверенно знаешь», является лишь поводом для вопроса: не вошло ли это знание в твое сознание помимо твоей воли и без осознавания? Не привнесено ли оно вместе с какой-то болезнью или во время потери сознания? Иначе говоря, не является ли такое «само собой разумеющееся знание» своего рода сумасшествием. В то же время оно было признаком особой приобщенности к Духу. А в древности и просто при­знаком боговдохновенности.

При этом я, на самом-то деле, вовсе и не такой уж противник утверж­дения, что, кроме чувственно-воспринимаемых знаний, мы имеем знания умопостигаемые при созерцании Духа, что значит, воспринятые не чувства­ми в обычном смысле. Во-первых, как психолог-прикладник я слишком много работал с внутриутробной памятью, которая невозможна по понятиям со­временной академической Психологии, но при этом существует.

Доводилось мне работать и с воспоминаниями из прошлой жизни, ко­торые не могли быть восприняты органами чувств того тела, в котором сей­час находится человек. Правда, с одной стороны, это все-таки память о самом обычном восприятии, - хотя и из другой жизни, но не из Духа. А с другой - такие воспоминания обычной проверке не поддаются, а значит, Наука может не принимать их в расчет, как своего рода фантазии. Почему Наука всегда избирает не принимать в расчет такие вещи, другой вопрос. Но для меня эти состояния вполне подтвержденные. Я действительно ни разу не находил каких-то документальных подтверждений услышанному. Но мне и нужно было другое. По сути, вопрос стоял всегда так: излечится ли человек от болезненного состояния, если найдет его причину не в этой жизни, а в прошлой? И как мне относиться к таким состояниям, если воспоминание о них излечивало то, что не поддавалось никакому другому воздействию? Лич­но я избрал сделать допущение, что это заслуживает исследования. Впро­чем, можно и отмахнуться.

Что же касается Гегеля, то его утверждение о существовании знаний, полученных не путем восприятия с помощью органов чувств, для меня при­емлемо еще в одной части. А именно в той, где мы путем созерцания работы ума или Духа не только видим те образы, которые пришли через восприя­тие, но и саму работу ума, а через нее и устройство сознания, что есть исключительно умопостигаемая часть меня. А ведь в самом этом устройстве скрыты определенные законы мира. Если над этим задуматься, конечно. Так что, сколь бы ни был Локк близок сердцу естественника, умопостигаемый мир существует и может постигаться помимо органов чувств. И даже если он есть та самая «чистая доска», доска эта все-таки имеет какое-то устройство, определяющее всю работу нашего ума, а значит, содержащее в себе эти самые законы. Доска же эта, лично для меня, и является сознанием.

Основное- Море сознания- Слои философии- Слой 4

Но понимаемое так сознание ни в коей мере не будет соответствовать тому, что говорит Гегель: сознание есть отношение. Отношение - это какое-то действие Я. И если упрощать, то это действие осознавания или сознава-ния, то есть превращения в знание того, что воспринято чувствами или внутренним созерцанием. И значит, Гегель говорит лишь о том сознании, которое интересует его в связи с предметом его собственных поисков - философией. Сознание, как он определяет его в начале «Пропедевтики» - это то, что обеспечивает философа работой. Именно поэтому я и предлагаю дополнить это определение уточнением от первого лица, от Гегелевского Я. Например, таким:

Лично Я буду рассматривать под именем сознание некое отношение Я к предмету восприятия, превращающему его в знание, используемое в философских рассуждениях.

Остается вопрос: исчерпывает ли такое определение все случаи упот­ребления Гегелем понятия «сознание»?

В следующем, третьем, параграфе он как всегда путано и непонятно говорит вещи, которые, на мой взгляд, не только расширяют это определе­ние, но даже ему противоречат:

«Во взаимоотношениях с предметом (а это значит в осознавании предме­та - АШ) Я бывает 1) пассивным, а предмет-- причиной определений во мне. В этом случае имеющиеся во мне определенные представления появляются от­того, что непосредственно наличные предметы производят на меня какое-то впечатление. Это и есть теоретическое сознание.

Выступает ли оно как воспринимающее, или как воображение, или как мыслящее, его содержание всегда является некоторым уже данным и наличным содержанием. <...>

2) Противоположным образом проявляет себя Я как практическое созна­ние, когда нужно, чтобы определение Я не оставалось только определениями его представления и мышления, а сделались внешне существующими» (Там же, § 3).

Оставлю в стороне множественные неточности и нестыковки мысли, вроде того, что уже имеющиеся во мне представления появляются оттого, что непосредственно наблюдаемые сейчас предметы производят на меня впе­чатление.

Но кое-что разберу. Сказать, что Я бывает 1) пассивным, то есть теоре­тическим, значит, сказать, что бывает сознающее созерцание. Добавить к этому, что в противоположность ему существует 2) практическое созна­ние, значит, сказать, что существует упражняющееся или действующее со­знание. Такое описание кажется вполне допустимым. Мы привыкли считать, что что-то может быть пассивным и активным. Это как бы разные состояния одного и того же. Но ведь это лишь наша привычка к подмене действитель­ности словами. Попробуйте представить себе пассивную и активную бере­менность. Скажете, эти понятия не подходят к беременности? Это некая подмена?

Тогда вглядитесь в рассуждения Гегеля, может быть, и здесь подмена?

Глава 9. Гегель. Сознание как отношение и созерцание

Начну с того, что подмена уже в том, что Гегель, только что дав опре­деление сознанию, забывает про него и использует длинные словесные обо­роты, вроде: во взаимоотношении с предметом Я бывает пассивным. А что, собственно говоря, получится, если подставить его же определения в его словосочетания? Мы уже поняли, что сознание как отношение - это созна-вание. Значит, он говорит: Я сознает пассивно и... допустим, активно. Когда я сознает предметы знания пассивно - это теоретическое сознание. Но теория в переводе - это созерцание. Значит это созерцающее сознавание. Уже проти­воречие. Сознание может быть созерцающим. Оно - некая вещь. А вещь мо­жет действовать. Сознавание или осознавание - это действие. Действие есть то, что оно есть. Питие не может быть смотрением, бегание - восприятием или восприниманием. Соответственно, сознавание не может быть ничем, кроме как сознаванием!

Мы, конечно, можем определить его через другое понятие. Например, созерцание. Сказать, к примеру, что сознавание есть своего рода созерцание. Но сказать, что сознавание, сознавая, не сознает, а созерцает, это какой-то бред, нужный только чтобы было в чем путаться. Откуда он?

Думаю, из непродуманности. Гегель в действительности по-настоящему не задумывался как ученый о том, что такое сознание. Он спешил рассказать о Духе и захлебывался от обилия того, что надо было высказать. И поэтому он пользовался бытовым пониманием, а точнее, понятием сознания. А оно у него состояло из двух частей. Одну он принял как философскую: сознание как сознавание есть отношение я к знаниям. А вторую старался спрятать, что­бы она не испортила чистоту рассуждений и не позволила усомниться в его способности давать определения. С определениями у него были какие-то осо­бо любовные отношения. Эта вторая часть понятия тем не менее постоянно прорывалась наружу вот в таких высказываниях: это и есть теоретическое сознание... его содержание всегда является некоторьш уже данным и наличным содержанием.

У отношения не может быть содержания. У сознания может, а у отноше­ния - нет. Отношение есть отношение. Ты можешь относиться по-разному, у тебя могут быть разные отношения к разным вещам. Но отношение есть действие, ему не в чем содержать содержание.

Сознание как сознавание тоже не может их содержать. Сознание в этом случае как раз является примером такого отношения, называемого осозна-ванием. И ничего более.

Если мы начинаем говорить о том, что сознание обладает содержанием, значит, мы предполагаем, что сознание является не только действием, пре­вращающим воспринятое в знания, сознающим, но и неким пространством, вместилищем, способным содержать в себе нечто. Это должно быть заявлено четко и определенно. И если такого определения нет, все остальные рассуж­дения, по-видимому, строятся на изначально противоречащем самому себе основании.

Понимал ли это Гегель? Да кто его знает. Попробуйте понять, скажем, из такого высказывания:

Основное- Море сознания- Слои философии - Слой 4

«Само же внутреннее определение практического сознания это либо [при­родное] побуждение, либо воля в собственном смысле слова» (Там же, § 5).

Или вот из такого определения сознания, сделанного для ребят постар­ше, для среднего класса:

«Наше обычное знание представляет себе лишь предмет, который оно зна­ет, но в то же время не представляет себя себе, то есть самого знания. Целое же, которое налицо в знании, это не только предмет, но и Я, которое знает, а также взаимоотношение между мной и предметом - сознание» (Там же, Феноменология духа или наука о сознании, § 1).

Как бы там ни было, сознание есть отношение. А все остальное надо не читать, а понимать, как это и делают профессиональные философы, говоря себе: тут Гегель говорит слово «знание», но это он говорит не о знании, а о Духе, например, который, когда он собственно наличествует, то определя­ет себя как знание, и как таковое он знает, что знает, но зная не представ­ляет себя себе...

На Гегеле, по моим представлениям, кончается пора классики в фило­софии. После него люди мельчают и уже не позволяют себе так открыто пренебрегать теми, кто будет их читать. В итоге их произведения обретают большую понятность и становятся неуязвимее, но зато теряют размах и бо­жественную одержимость, свойственную духовидцам. Читать Гегеля невоз­можно, да и не полезно, но как жаль, если бы его не было и не на ком было бы научиться ценить и простое, понятное слово и творческий порыв, кото­рому нет дела до материи, в которую он воплощается. Когда я перечитываю то, что пишу, я все время ловлю себя на том, что мне есть дело до того, поймут ли меня. И тогда я глубоко и печально завидую Гегелю.

И все же, возвращаясь к сознанию, как к предмету очищения, надо сказать: классическая Европейская философия говорит о сознании, только как об осознавании, и это значит, что ею нельзя воспользоваться для очи­щения сознания. И это могло бы убить надежду, однако на примере Гегеля особенно ярко видно, что говорит так европейская философия бездумно, по привычке или по сложившемуся образцу говорить философски. Сами же философы своим бытовым умом прекрасно знают, что сознание - это не­что совсем иное. Знают и не говорят. Только проговариваются. Почему?

Наверное, потому, что это другое сознание не предмет философии. Так что сдаваться пока рано.

Введение

1. Диалектика сознания

1.1. Структура сознания

1.2. Сознание, самосознание и рефлексия

1.3. Сознание и сфера бессознательного

2. Диалектика сознания и языка

2.1. Язык как средство общения и взаимного понимания людей

2.2. Единство языка и сознания

2.3. Знаковые системы

Заключение

Список литературы

Введение

Сознание - поразительный феномен Вселенной. В сознании величайшая сила человека и величайшая печаль: печаль в том, что человек в отличие от животных знает о своей будущей смерти. Благодаря сознанию («иметь сознание» - значит «быть со знанием») мы знаем, как многообразен и бесконечен мир, и понимаем, как мы слабы и как мало можем знать. Как говорили древние: «во многом знании многие печали».

Сознание - это высшая, свойственная только человеку функция головного мозга, сущность которой заключается в целенаправленном отражении объективных свойств и отношений предметов внешнего мира, в предварительном мысленном построении действий и предвидении их результатов, в правильном регулировании и самоконтролировании взаимоотношений человека с общественной и природной действительностью.

Сознание неразрывно связано с языком и имеет изначально общественный характер. Его объект - природа, общество и само сознание; его орган - головной мозг человека; его носитель - конкретно-историческая личность, человек; его содержание - система исторически сложившихся и непрерывно пополняемых знаний; его стимул - общественно обусловленные потребности человека и интересы общества; его роль состоит в правильном ориентировании человека в окружающем мире в познании и преобразовании мира на основе общественной практики.

Актуальность изучения диалектики сознания и языка заключается в том, что оно способствует формированию правильного научного представления об окружающем нас мире.

Целью настоящей работы является изучение диалектики сознания и языка.

Теоретической основой для написания данной работы послужили труды философов, учебники и статьи из периодических изданий по философии. 1. Диалектика сознания

1.1 Структура сознания

Определение сознания. Сознание - одна из форм проявления нашей души, при этом очень существенная форма, преисполненная глубокого содержания. В жизни мы часто употребляем эти понятия как синонимы. Однако понятие «душа» шире понятия «сознание». Например, чувства - это состояние души. Их нельзя отождествлять с сознанием. Как синоним понятия «душа» можем употреблять понятие «психика».

Как же можно определить сознание? Сознание - это высшая, свойственная только людям и связанная с речью функция мозга, заключающаяся в обобщенном и целенаправленном отражении действительности, в предварительном мысленном построении действий и предвидении их результатов, в разумном регулировании и самоконтролировании поведения человека.

Структура сознания. Понятие «сознание» неоднозначно. В широком смысле слова под ним имеют в виду психическое отражение действительности независимо от того, на каком уровне оно осуществляется - биологическом или социальном, чувственном или "рациональном, тем самым подчеркивая его отношение к материи без выявления специфики его структурной организации.

В более узком и специальном значении под сознанием подразумевают не просто психическое состояние, а высшую, собственно человеческую форму психического отражения действительности. Сознание здесь структурно организовано, представляет собой целостную систему, состоящую из различных элементов, находящихся между собой в закономерных отношениях. В структуре сознания наиболее отчетливо выделяются, прежде всего, такие моменты, как осознание вещей, а также переживание, т.е. определенное отношение к содержанию того, что отражается. Развитие сознания предполагает, прежде всего, обогащение его новыми знаниями об окружающем мире и самом человеке. Познание, осознание вещей имеет различные уровни, глубину проникновения в объект и степень ясности понимания. Отсюда обыденное, научное, философское, эстетическое и религиозное осознание мира, а также чувственный и рациональный уровни сознания. Ощущения, восприятия, представления, понятия, мышление образуют ядро сознания. Однако они не исчерпывают его структурной полноты: оно включает в себя и акт внимания как свой необходимый компонент. Именно благодаря сосредоточенности внимания определенный круг объектов находится в фокусе сознания.

Воздействующие на нас предметы, события вызывают в нас не только познавательные образы, мысли, идеи, но и эмоциональные «бури», заставляющие нас трепетать, волноваться, бояться, плакать, восхищаться, любить и ненавидеть. Познание и творчество - это не холодно рассудочное, а страстное искание истины.

Богатейшая сфера эмоциональной жизни человеческой личности включает в себя собственно чувства, представляющие собой отношения к внешним воздействиям (удовольствие, радость, горе и др.), настроения, или эмоциональное самочувствие (веселое, подавленное и т.д.), и аффекты (ярость, ужас, отчаяние и т.п.). В силу определенного отношения к объекту познания знания получают различную значимость для личности, что находит свое наиболее яркое выражение в убеждениях: они проникнуты глубокими и устойчивыми чувствами. А это является показателем особой ценности для человека знаний, ставших его жизненным ориентиром. Чувства, эмоции суть компоненты структуры сознания. Процесс познания затрагивает все стороны внутреннего мира человека - потребности, интересы, чувства, волю. Истинное познание человеком мира содержит в себе как образное отражение, так и чувства.

Сознание не ограничивается познавательными процессами, направленностью на объект (внимание), эмоциональной сферой. Наши намерения претворяются в дело благодаря усилиям воли. Однако сознание - это не сумма множества составляющих его элементов, а их интегральное, сложно-структурированное целое.

В основе всех психических процессов лежит память - Способность мозга запечатлевать, сохранять и воспроизводить информацию.

Движущей силой поведения и сознания людей является потребность - состояние неустойчивости организма как системы его нужды в чем-то. Такое состояние вызывает влечение, поисковую активность, волевое усилие. Когда потребность находит свой предмет, то влечение переходит в хотение, желание. Воля, - это факт сознания, его практическое обнаружение. Воля - это не только умение хотеть, желать, это психический процесс, выражающийся в действиях, направленных на удовлетворение потребности. Качественные сдвиги в характере потребностей - это основные вехи в эволюции психики от ее элементарных форм до высшего уровня сознания. Для регуляции поведения у животных нет никаких оснований, кроме биологической полезности. У человека возникают социально обусловленные потребности и запросы к жизни и совершенно новые идеальные побудительные силы - жажда познания истины, чувство прекрасного, моральное наслаждение, стремление совершить подвиг во имя блага народа, человечества и др. Причина поступка лежит в потребностях людей. Цель есть отраженная в сознании потребность. Но потребность - это не конечная, а производная причина человеческих поступков. В возникновении потребностей, стремлений и желаний определяющую роль играет внешний мир. Он обусловливает поведение людей не только непосредственно, но и опосредованно - через сложную сеть прошлых поступков, мыслей, чувств, и не только своих, но и других людей.

Человеческие чувства - это факт сознания, отражение мира и выражение отношения человека к удовлетворению или неудовлетворению его потребностей, интересов, соответствия или несоответствия чего-либо его представлениям и понятиям. Ничто в нашем сознании не совершается вне эмоциональной окраски, имеющей громадный жизненный смысл. Эмоциональный стимул заставляет организовывать наши мысли и действия для достижения определенной цели.

1.2 Сознание, самосознание и рефлексия

Человек не только есть сам в себе, но есть и для себя, что проявляется в обращенности на самого себя: он осознает себя. Человек мыслит и знает себя. Он отдает себе отчет в том, что делает, думает, чувствует. И исторически, и в ходе своего индивидуального развития человек первоначально осознает предметы и свои практические действия, а на более высоком уровне развития - и свои мысли о предметах и действиях. Он осознает себя как личность. Самосознание предполагает выделение и отличение человеком самого себя, своего Я от всего, что его окружает. Самосознание - это осознание человеком своих действий, чувств, мыслей, мотивов поведения, интересов, своего положения в обществе. В формировании самосознания существенную роль играют ощущения человеком своего собственного тела, движений, действий. Человек может стать самим собой лишь во взаимодействии с другими людьми, с миром через свою практически) деятельность, общение. Общественная обусловленность формирования самосознания заключается не только в непосредственном общении людей друг с другом, в их оценочных отношениях, но и в формулировании требований общества, предъявляемых к отдельному человеку, в осознании самих правил взаимоотношения. Человек осознает себя не только посредством других людей, но и через созданную им материальную и духовную культуру. Продукты труда являются как бы зеркалами, из которых навстречу нам сияют наши сущности: ребенок, говорит Г. Гегель, бросает камни в реку и восхищается расходящимися на воде кругами как неким делом, в котором он получает возможность созерцать свое собственное творение.

Познавая себя, человек, как отметил Т. Манн, никогда не остается вполне таким же, каким он был прежде. Самосознание возникло не в качестве духовного зеркала для праздного самолюбования человека. Оно появилось в ответ на зов общественных условий жизни, которые с самого начала требовали от каждого человека умения оценивать свои поступки, слова и мысли с позиции определенных социальных норм. Жизнь своими строгими уроками научила человека осуществлять самоконтроль и саморегулирование. Регулируя свои действия и предусматривая результаты этих действий, самосознающий человек берет на себя полную ответственность за них.

Самосознание тесно связано с феноменом рефлексии, как бы расширяя его смысловое поле. Рефлексия - размышление личности о самой себе, когда она вглядывается в сокровенные глубины своей внутренней духовной жизни. Не рефлексируя, человек не может осознать того, что происходит в его душе, в его внутреннем духовном мире. Рефлексия погружает нас в глубину нашей самости. Здесь важны постоянные подытоживания содеянного. Поскольку человек понимает себя как разумное существо, рефлексия принадлежит его природе, его социальной наполненности через механизмы коммуникации: рефлексия не может зародиться в недрах обособленной личности, вне коммуникации, вне приобщения к сокровищам цивилизации и культуры человечества.

Уровни рефлексии могут быть весьма разнообразными - от элементарного самосознания до глубоких раздумий над смыслом своего бытия, его нравственным содержанием. Осмысливая собственные духовные процессы, человек нередко критически оценивает негативные стороны своего духовного мира, дурные привычки и т.п. Познавая себя, человек никогда не остается таким же, каким он был прежде.

Говоря о сознании и самосознании, мы должны оттенить такой их аспект, как сознательность. Что значит сознательный поступок? Поступок обладает качеством сознательности, поскольку он есть выражение умысла, намерения, цели, предвосхищающей результат действия. Нет абсолютной меры сознательности. Масштабы осознания субъектом своей психической деятельности простираются от смутного понимания того, что происходит в душе, до глубокого и ясного самосознания. Сознательность характеризуется, прежде всего тем, в какой мере человек способен осознавать общественные последствия своей деятельности. Чем большее место в мотивах деятельности занимает понимание общественного долга, тем выше уровень сознательности. Сознательным считается человек, способный правильно понять действительность и, сообразуясь с этим, управлять своими поступками.

Сознательность - неотъемлемое свойство душевно здоровой человеческой личности. Возможность понимания последствий поступка резко сужена и даже отсутствует полностью у детей, а также у душевнобольных, подчас совершающих действия, поражающие своей нелепостью, а порой ведущие к трагическим последствиям и для личности самого больного, и для окружающих. Больной психике недоступно благоразумие: полная обдуманность действий зиждется только на ясном сознании. Сознательность суть нравственно-психологическая характеристика действий личности, которая основывается на сознании и оценке себя, своих возможностей, намерений и целей.

1.3 Сознание и сфера бессознательного

Уровни ясности сознания. Термины «бессознательное», «под­сознательное», «неосознанное» часто встречаются в научной и художественной литературе, в обыденной жизни. Говорят: «Он сделал это неосознанно», «Он не хотел этого, но так получилось» и проч.

Понятие психического значительно шире понятия сознания, которое обладает не поддающимся практическому учету градациям уровней, начиная от высшей степени ясности, доходящей до удивительной силы прозорливости и глубины понимания сути вещей, и кончая полусознательным состоянием. Один ученый насчитал около двадцати ступеней сознания. Это число, видимо, можно свободно удвоить или даже утроить.

Наша обычная деятельность - практическая и теоретическая - сознательна в отношении тех результатов, которые сначала существовали в замысле, намерении как цель. Но наши поступки могут сопровождаться и такими последствиями, которые не вытекают из сути самих действий и намерений. Каждому ясно, что далеко не все последствия своих поступков мы осознаем. Утверждают, например, что знаменитый ученый Д.И. Ивановский, открывший неведомый мир вирусов и положивший начало вирусологии, не понял всего громадного перспективного значения того, что он сделал.

Бессознательное выражается и в существовании большого пласта жизненного опыта, информации, которая накапливается в течение всей жизни и оседает в памяти. Из всей суммы имеющихся знаний в каждый данный момент в фокусе сознания светится лишь небольшая их доля. О некоторых хранящихся в мозгу сведениях люди даже и не подозревают.

Ни одно произвольное действие человека не бывает на всех этапах своего осуществления одинаково ясно осознанным. В поле сознания находится прежде всего цель. Бессознательное проявляется и в так называемых импульсивных действиях, когда человек не дает себе отчета в последствиях своих поступков. Известно, что за гипнотизированный человек какое-то время удерживает под порогом своего сознания весьма сложные ^инструкции и реализует их, если наступают те объективные условия, при которых они должны быть, по указанию гипнотизера, выполнены. 4 Во время нормального сна, при отсутствии контроля сознания, в голове человека проносятся картины действительности. Известны опыты, в которых прослежи­валась способность пробуждению от нормального сна в заранее, перед засыпанием, заданные точные сроки.

О бессознательном. Следует различать два вида неосознанных действий. К первому виду относятся действия, никогда не осознававшиеся, а ко второму - ранее осознававшиеся действия. Так, многие наши действия, находясь в процессе формирования под контролем сознания, автоматизируются и затем совершаются уже неосознанно. Сама сознательная деятельность человека возможна лишь при условии, что максимальное число элементов этой деятельности осуществляется именно автоматически.

По мере развития ребенка происходит постепенная автоматизация многих функций. И сознание освобождается от «забот» о них. Когда же неосознанное или уже автоматизированное насильственно вторгается в сознание, последнее борется с этим потоком «непрошеных гостей» и нередко оказывается бессильным справиться с ними. Это проявляется при наличии разного рода психических расстройств - навязчивых и бредовых идей, состояний тревоги, непреодолимого, немотивированного страха и др. Привычка как нечто машинальное распространяется на все виды деятельности, в том числе и на мышление по принципу: мне не хотелось думать, но думалось само собой. Парадокс заключается в том, что сознание присутствует и в бессознательных формах духовной активности, не уделяя, однако, пристального внимания всему, что совершается в глубинах духа, а наблюдая лишь за общей картиной. При этом сознание в большинстве случаев может взять под контроль привычные действия и ускорить, замедлить или даже остановить их.

В работах представителей немецкой классической философии, т.к. именно здесь впервые в истории философии была разработана целостная диалектическая концепция развития, поколебавшая господство метафизического метода. Самой развитой формой этой диалектики явилась диалектика Гегеля. Однако, у истоков этого метода, предлагая порой не менее интересные и неортодоксальные ее разновидности, стоит все же...

Они построили диалектику на основе материалистического понимания исторического процесса и развития познания, обобщения реальных процессов, происходящих в природе, обществе и мышлении. В научной диалектике органически сочетаются законы развития как бытия, так и познания, ибо они по своему содержанию тождественны, отличаясь только по форме. Поэтому материалистическая диалектика есть не только « ...

Георг Вильгельм Фридрих Гегель (1770-1831) немецкий философ, создатель систематической теории диалектики на основе объективного идеализма, через призму которого он реализовал первое из выделенных направлений - «сознание как субстанция бытия».

Чтобы была более понятна его позиция в осмыслении сознания как основы бытия и логика анализа роли сознания, попробуем популярно изложить его представление о мироздании. По Гегелю до природы и человека существовала Абсолютная идея (Мировой дух), которая реализует свои потенциальные возможности сама в себе в форме диалектики понятий через триады (явление – сущность – понятие, качество – количество – мера и т.д.).

Завершив этот путь самореализации в сфере духа, Абсолютная идея отчуждает себя, то есть переходит в свое иное, в свою противоположность, в материю, порождая тем самым природу. Но Абсолютная идея не «бросает» природу, а «остается с ней» в качестве ее сущности, в том смысле, что изменения в природе не самодостаточны; они оказываются лишь формой проявления диалектических изменений самой Идеи, так как материя у Гегеля мертва и сама по себе не способна к развитию. В форме материальной природы Абсолютная идея проходит второй круг саморазвития. На третьем этапе Дух совершает самодвижение в форме человеческого сознания, как в объективной (например, миф – религия – философия), так и в субъективной форме. Но и на этом этапе развитие человеческого сознания и духовной культуры является проявлением развития самой Абсолютной идеи. Человек, пытаясь познать сущность природного мира и человеческого сознания, при- ходит (по мнению Гегеля в его лице) к осознанию того, что их сущностью является Абсолютная идея. Но так как человеческое сознание есть лишь форма реализации потенций Абсолютной идеи, то познание человеком сущности мира, есть познание Идеей самой себя.

Таким образом, мировое объективное сознание у Гегеля постулируется как первопричина и сущность мира. Необходимо рассмотреть гносеологические и методологические основания формирования гегелевской конструкции.

Реальными предпосылками его учения о сознании стали: реальный прогресс науки в получении истинного знания о мире, заметное приращение этого знания; признание идеальной природы мышления и положение о тождественности природы предмета и понятия, вещи и мысли, бытия и сознания, которое позволило сделать вывод об идеальной природе бытия.

Как и Декарт Гегель пытался доказать как возможно истинное знание о предмете. И именно в рамках этого доказательства появился вывод о сущностной природе сознания. Логика его рассуждения такова: истинное знание о предмете возможно в силу тождественности сущности предмета понятию. Сущностная природа предмета своей субстанцией имеет понятие. Это возможно лишь постольку, поскольку вообще субстанцией бытия является сознание. Признание сознания субстанцией бытия и стало основанием понимания реального мира как формы проявления мирового сознания. В этом специфика гегелевского метода представления сознания как предмета анализа. Ведь так как мир есть проявление сознания, то, исследуя его формы, то есть реальный мир, мы исследуем само сознание.

Но сознание у Гегеля не только субстанция, оно и субъект; оно активно в своей сущности, т. е. оно есть Дух. Он обращал внимание на то, что субстанция по существу есть субъект и это выражено в представлении, которое провозглашает абсолютное духом… Лишь духовное есть то, что действительно (Гегель. Феноменология духа. – Спб.: Наука, 1992. – С.12-13).

Кроме этого, активность сознания у Гегеля определяется волей, и реализуется в стремлении познать мир. Духовная сущность, говорил он, есть некоторый вечный закон, имеющий свое основание не в воле «этого» индивида, а есть в себе и для себя, абсолютная чистая воля всех, имеющая форму непосредственного бытия. Эта воля не есть также заповедь, только долженствующая быть, а она есть и имеет значимость; это есть всеобщее «я» категории, которое непосредственно есть действительность, и мир есть только эта действительность. То есть Гегель рассматривает волю как стремление сознания к знанию своей подлинной природы. Поскольку в философии Нового времени человек определяется как субъект, постольку сама философия в своей внутренней направленности становится философией практического духа, суть которого в стремлении к абсолютному познанию самого себя, поэтому философия должна развивать себя как систему деятельности Абсолютного духа. Таким образом, теория Гегеля, отражая реальные стороны процесса человеческого познания, представила их в мистифицированной форме.

Проблема сознания в философии марксизма

В рамках марксистской традиции сознание понимается как вторичное, производное от материи свойство. Это, на мой взгляд, определяется фундаментальным основанием философского анализа, сформировавшимся в материалистической традиции, а именно: логикой основного вопроса философии. Основной вопрос всей в особенности новейшей философии есть вопрос об отношении мышления к бытию, сознания к материи, - пишет Ф. Энгельс во второй главе работы «Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии». Первая, онтологическая сторона основного вопроса формулируется как вопрос о том, что первично: материя или сознание? Именно, исходя из материалистической трактовки основного вопроса философии, в марксизме ставится и решается вопрос о сознании в его отношении к материи. Причем этим же определяется и значительный уклон в сторону естественнонаучного анализа сознания, реализованный в тенденции выявления самого механизма возникновения сознания из материальных условий жизни людей, в отличие от Декарта и Гегеля, которые основания сознания находили в самом сознании.

Основные принципы анализа сознания изложены Карлом Марксом (1818- 1883) и Фридрихом Энгельсом (1820 – 1895) в первой главе их совместного труда «Немецкая идеология» (1846). Среди этих основополагающих принципов: принцип материального единства мира (сознание как свойство организованной материи); принцип отражения (сознание как отражение действительности); принцип деятельности (сознание как сущностный момент человеческой деятельности); принцип социальности (сознание возможно только в обществе).

Производство идей, представлений, сознания, - подчеркивают они в работе «Немецкая идеология», - первоначально непосредственно вплетено в материальную деятельность и в материальное общение людей, в язык реальной жизни. Образование представлений, мышление, духовное общение людей являются здесь еще непосредственным порождением их материальных действий. То же самое относится и к духовному производству, как оно проявляется в языке политики, законов, морали, религии, метафизики и т.д. того или другого народа. Люди являются производителями своих представлений, идей и т.д., но речь идет о действительных, действующих людях, обусловленных определенным развитием их производительных сил и соответствующим этому развитию общением, вплоть до его отдаленнейших форм. Сознание…никогда не может быть чем-либо иным, как осознанным бытием…, а бытие людей есть реальный процесс их жизни…

В прямую противоположность немецкой философии, спускающейся с неба на землю, мы здесь поднимаемся с земли на небо, т.е. мы здесь исходим также не из существующих только на словах, мыслимых, воображаемых, представляемых людей, чтобы прийти к подлинным людям; для нас исходной точкой являются действительно деятельные люди, и из их действительного жизненного процесса, который может быть установлен эмпирически и который связан с материальными предпосылками. Таким образом, мораль, религия, метафизика и прочие виды идеологии и соответствующие их формам сознания утрачивают видимость самостоятельности. У них нет истории, у них нет развития: люди, развивающие свое материальное производство и свое материальное общение, изменяют вместе с этой своей действительностью также свое мышление и продукты своего мышления. Не сознание определяет жизнь, а жизнь определяет сознание (Маркс К. , Энгельс Ф. Немецкая идеология//Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 3. – С.25-26.).

Дальнейшее развитие марксистской философии показало, что принципы материального единства мира, в решении рассматриваемой проблемы, и отражения сформулированы у Марксав очень жесткой форме и ведут к методологическим противоречиям (например, в вопросах соотношения общественного и индивидуального сознания, в вопросах относительной самостоятельности общественного сознания, в вопросах онтологической роли сознания в реальной жизни общества и индивида и др.). Хотя уже Энгельс, после смерти Маркса, указывал на относительную самостоя-тельность общественного сознания.

Пытаясь преодолеть эти трудности, марксисты активно разрабатывали принципы деятельной и социальной природы сознания, содержащиеся в положении классиков о реальном процессе жизни людей как основе сознания. Реальная жизнь людей рассматривалась ими как деятельность практическая и исследование ими социальных форм совместной деятельности привели их к выводу о том, что сознание возникает только на основе существования четырех моментов первичных, исторических отношений: производства жизненных средств, порождения новых потребностей, производства людей (семьи) и общения.

Лишь теперь, писали К. Маркс И Ф. Энгельс в «Немецкой идеологии» после того как мы уже рассмотрели четыре момента, четыре стороны первичных, исторических отношений, мы находим, что человек обладает также и «сознанием». Но это сознание не с самого начала является «чистым сознанием». На «духе» с самого начала лежит проклятие – быть «отягощенным» материей, которая выступает здесь в виде языка. Язык так же древен, как и сознание; язык есть практическое, существующее и для других людей и лишь тем самым существующее также и для меня самого действительное сознание, и, подобно сознанию, язык возникает из потребности, из настоятельной необходимости общения с другими людьми. Там где существует какое-либо отношение, оно существует для меня. Животное не «соотносит» себя ни с чем и вообще не «соотносит» себя; для животного его отношение к другим не существует как отношение. Сознание, следовательно, уже с самого начала есть общественный продукт, и остается им, пока вообще существуют люди. Сознание, конечно, вначале есть всего лишь осознание ближайшей чувственно воспринимаемой среды и осознание ограниченной связи с другими лицами и вещами, находящихся вне начинающего осознавать себя индивида; но, в то же время оно – осознание природы, которая первоначально противостоит людям как совершенно чуждая, всемогущая и неприступная сила, к которой люди относятся совершенно по-животному и власти которой они подчиняются, как скот, следовательно, это – чисто животное осознание природы (обожествление природы) – именно потому, что природа еще почти не видоизменена ходом истории, а с другой стороны, это сознание необходимости вступать в сношения с окружающими индивидами является началом осознания того, что человек вообще живет в обществе. Начало это носит столь же животный характер, как и сама общественная жизнь на этой ступени; это – чисто стадное сознание, и человек отличается здесь от барана лишь тем, что сознание заменяет ему инстинкт, или что его инстинкт осознан. Это баранье, или племенное, сознание получает свое дальнейшее развитие благодаря росту производительности, росту потребностей и лежащему в основе того и другого росту населения. Вместе с этим развивается и разделение труда, которое вначале было лишь разделением труда в половом акте, а потом – разделение труда, совершавшимся само собой или «естественно возникшим» благодаря природным задаткам (например, физической силе), потребностям, случайностям и т.д. и т.п. Разделение труда становится действительным разделением лишь с того момента, когда появляется разделение материального и духовного труда. С этого момента сознание может действительно вообразить себе, что оно есть не что иное, как осознание существующей практики, что оно может действительно представлять чего-нибудь, не представляя чего-нибудь действительного, – с этого момента сознание в состоянии эмансипироваться от мира и перейти к образованию «чистой» теории, теологии, философии, морали и т.д. Но даже в этом случае, если эта теория, теология, философия, мораль и т.д. вступают в противоречие с существующими отношениями, это может происходить лишь благодаря тому, что существующие общественные отношения вступили в противоречие с существующей производительной силой (Маркс К., Энгельс Ф. Немецкая идеология//Маркс К., Энгельс Ф. Избр. соч.: В 9 т. Т.2. - По мнению М.К. – С.27-28).

Мамардашвили «Принцип социальности сознания», выдвинутый Марксом, помог преодолеть метод понимающей интроспекции в исследовании сознания. Принцип социальности позволил рассматривать сознание как функцию, атрибут социальных систем деятельности, выводя его содержания и формообразования из переплетения и дифференциации связей системы, а не из простого отображения объектов и восприятий субъекта. Другими словами, существующее у субъектов сознание стало возможным изучать совершенно объективно, по его «предметностям», по значащим для него объективациям. Феномены анализа сознания Маркса оказались не предметами индивидуального сознания и психики, где их искали методами внутреннего наблюдения и понимающей интроспекции, а определенными структурами социальных систем деятельности (например, экономических отношений), независимых ни от индивидуального сознания, ни от психики. При таком подходе сознание выступает в виде объективного процесса в качестве важнейшего условия социально-исторического существования человека.

Ограничимся проделанным анализом методологических предпосылок представления сознания как предмета исследования и рассмотрим некоторые частные вопросы марксистской теории происхождения и сущности сознания.

В начале работы мы ввели понятие «сознание» как философское. В марксизме это понятие вводится через соотношение с материей, т.е. через постановку и решение основного вопроса философии, в формулировке Энгельса. Но в отличие от категории «материя», которая представляет предельную абстракцию, категория «сознание» обозначает сознание человека, а не сознание вообще и не мировое сознание, как, например, у Гегеля. И такое понимание имеет рациональный смысл, так как снимает проблему перехода от субстанции к миру, в котором живет человек, к миру чувственно воспринимаемых вещей.

Объективной основой разграничения материальных явлений и явлений сознания является противоречивая структура человеческой деятельности, так как деятельность всегда выступает в виде противоречивой двойст-венности, как единство материального и идеального. С одной стороны, это материальное воздействие и материальное преобразование предметов природы и материальной культуры, с другой стороны, это идеальное предвосхищение результатов деятельности и ее планирование. Это противоречивое единство дано человеку интуитивно в каждый момент его жизни и его длительное осмысление закрепилось в противоречивом единстве категорий «материальное» и «идеальное».

В культуре и философии появляются попытки разорвать их или свести друг к другу. Например, в дискуссиях по поводу телепатии или телекинеза сознанию часто пытаются приписать статус материального явления. Подмена или отождествление этих категорий, на мой взгляд, методологически недопустимо, так как они, как не сводимые друг к другу противоречивые явления, сформировались как результат многовекового опыта наблюдений явлений материального мира и явлений сознания. Понятие об этом различении сформировалось намного раньше, чем появились сами термины. Поэтому выявление новых аспектов соотношения сознания и материи, роли сознания в обществе и природе должно сопровождаться формированием новой системы понятий и терминов, а их подмена и манипулирование этими понятиями вносит путаницу и недопустимо потому, что они определяются друг через друга. Их отождествление лишает и то и другое смысла.

В истории философии можно выделить и другую крайность – отрыв сознания от материи. Корни такого понимания сознания лежат в метафизической абсолютизации факта относительной самостоятельности сознания и не только общественного. Например, абсолютизация целевой детерминации деятельности. Ведь понятно, что формирование цели будущей деятельности возможно только на основе многовекового опыта практической деятельности. И как бы цель не «отлетала» от действительности, всегда можно установить ее материальные корни.

В рамках марксистской традиции сознание понимается, на что обращает внимание Маркс, как отражение бытия, как отражение материального мира. В связи с критикой этого тезиса в современной философии мы будем использовать этот термин условно, беря его в кавычки. Соглашаясь частично с этой критикой, связанной с предостережением от возможности редукционизма, с одной стороны, и обобщая представления о содержании общественного и индивидуального сознания, его исторические тенденции, с другой стороны, мы предпочитаем использовать термин соответствие. Но понятие «отражение» не противоречит некоторым характеристикам сознания и, в свое время, позволило решить определенные методологические проблемы. Например, объяснить естественность происхождения сознания. В истории философии мы находим две крайности в попытке решить эту проблему. В религиозной традиции возникновение сознания связывается с Богом, его чудесным творением. С другой стороны, несогласие с чудесным возникновением сознания вынуждало философов предполагать, что оно существовало всегда, что оно является вечным свойством материи (гилозоизм). В марксизме сознание понимается как результат исторического развития одного из естественных свойств материи – свойства отражения. По этому поводу Ленин писал, что очень логично предположить, что вся материя обладает родственным с ощущением свойством отражения.

Отражение как всеобщее свойство материи связано с взаимодействием материальных объектов. Но отражение не сводится к самому взаимодействию. Оно является одним из моментов взаимодействия, а точнее его результатом. Смысл отражения в воспроизведении в результатах взаимодействия особенностей взаимодействующих объектов. Момент воспроизведения особенностей объектов в результатах взаимодействия и позволяет условно использовать термин отражение.

При анализе отражения в таком понимании можно выделить его общие моменты: наличие и отличие отображающего и отображаемого предметов, вторичность отражения по отношению к взаимодействию, определенное соответствие отражения отражаемому объекту, зависимость результата воздействия от специфических особенностей отображающей системы. Эти всеобщие моменты отражения, с некоторой долей условности, применимы и к сознанию. Различаются отражение и отражаемое (сознание и мир); сознание вторично по отношению к миру, так как может существовать только как свойство материи и появляется в результате воздействия человека на предметы и явления мира; имеется соответствие образов сознания и понятий отображаемым объектам; специфическая особенность сознания, связанная с отображающей системой это его идеальность .

Здесь естественно возникает вопрос: как понимается «идеальное» в марксистской традиции?

Очевидно, что сознание связано с функционированием головного мозга и нервной системы. Функционирование нервной системы представляет собой взаимодействие и переплетение нескольких типов отражения, но как выделить среди них идеальное? Зрительное восприятие – здесь на сетчатку глаза воздействуют световые лучи, возбуждая нервные окончания. Отражение на этом уровне проявляется в изменениях состояния нервных окончаний. Это процессы материальные. Дальше нервные импульсы передаются в центральную нервную систему, где возникает «музыка» нейродинамических процессов в форме замыкания временных связей и возникновения нейродинамических ансамблей. И это тоже материальные процессы. На этом пути, который имел место в истории исследования сознания, ученым не удалось найти собственно сознание. Больше того, данная позиция была подвергнута критике за ее натурализм, за неизбежную редукцию сознания к нейродинамическим процессам мозга. При этом совершенно справедливо указывалось, что сознание при данном подходе теряет статус философской проблемы и становится проблемой общенаучной. Кроме того, попытки установить однозначные связи между мозговыми процессами и сознательными актами столкнулись с принципиальной невозможностью сведения вторых к первым. И дело не столько в сложности системной организации мозга и сложности сознания как функции мозга, что делает любые расчеты, связанные с пониманием связи системы с ее функцией, бессмысленными. Скорее, здесь принципиальные трудности. Академик Н.П. Бехтерева, анализируя попытки найти корреляцию нейрофизиологических и мыслительных процессов, пришла к выводу о принципиальной несводимости процессов мышления к активности мозга. Еще в 1968 году академик Ф.В. Бассин подчеркнул парадоксальность ситуации, сложившейся в исследовании мыслительных процессов нейрофизиологическими методами. Он писал, что нейрофизиологический подход, разработанный в 50-е годы для анализа сознания, расширил представления ученых о мозге и его работе, но в то же время он исключил представление о сознании из числа рабочих терминов, которые использует учение о мозге.

Поэтому Маркс, связывает идеальность сознания не с работой мозга, а с деятельностью человека. В «Послесловии ко второму изданию первого тома «Капитала» он подчеркивал, что идеальное есть не что иное, как материальное пересаженное в человеческую голову и преобразованное в ней. В «Немецкой идеологии» обращается внимание на то, что сознание никогда не может быть чем-либо иным, как осознанным бытием.

В первую очередь бросается в глаза характеристика сознания (идеального) как отражения мира. И это действительно так. Человек, благодаря формированию опосредующего элемента (орудий труда) в отношениях с природой и коллективному характеру совместной деятельности, вырабатывает способность «отражать» мир в идеальной форме. Но при более внимательном рассмотрении, при более углубленном прочтении раскрывается другой момент, другая сторона определения идеального. Причем, этот аспект понимания идеального не менее, а может быть и более существенен, так как играет очень важную методологическую роль в решении проблем познания, возникновения сознания и др. Он заключается в том, что идеальное есть не просто отражение мира, это и есть сам мир, существующий в сознании человека в иной, идеальной форме, формирующейся (что сегодня признано в философской литературе) на основе обобщенных алгоритмов практической деятельности.

Эта идея понимания идеального как иной формы материального возникла в европейской философии до Маркса. Спиноза, рассматривая мышление в качестве атрибута субстанции (природы) и понимал его, во-первых, как вечное свойство материи (и камни тоже мыслят) и, во-вторых, как иную форму материальных предметов. То есть, у Спинозы единая субстанция существует в двух формах: «в форме протяженности и в форме идеи» или «в уме и вне ума» как говорил Гоббс. Например, Маркс в «Капитале» исследовал товарный обмен и выявил, что деньги могут выполнять часть своих функций в идеальной форме, в частности, в качестве меры стоимости. То есть, для выражения стоимости товаров человек использует деньги в идеальной форме, без их наличия.

Идеальное как форма существования материального в марксистской традиции, связывается с совместной деятельностью человека, так как оно с самого начала есть общественный продукт и остается им пока вообще существуют люди. Сознание, идеальное вообще, на что мы уже обращали внимание, нельзя вывести из физиологических процессов. Сознание можно понять только из анализа совместной практической деятельности. Полезно напомнить, что еще Ч. Шеррингтон локализовал высшие функции (память, умственные способности) не в мозгу, а в действии.

Уже у животных невозможно понять психики, если не связывать ее с формой жизнедеятельности. Если говорить в целом, то можно сказать, что основой психического отражения в животном мире является ориентировочно-поисковая «деятельность» организма. Например, элементарная форма биологического отражения – раздражимость, как избирательная реакция на внешнее воздействие, направлена на удовлетворение физиологических потребностей организма. Причем, эта реакция осуществляется за счет энергии организма. Можно с большой определенностью утверждать, что на определенном этапе развития живых организмов, наряду с процессами, непосредственно поддерживающими жизнь, возникают и особые процессы, обеспечивающие ориентирование организма в окружающей среде. На основе этих процессов, этих способностей и формируется психика у животных. У высших животных она достигает значительного уровня, например у приматов – орудийная, ознакомительная и т.д.

Но в целом жизнедеятельность животных ограничена сферой удовлетворения физиологических потребностей. Животное слито с природой, оно не отличает себя от природы, не противостоит природе. Инстинктивный дикарь не выделяет себя из природы. Сознательный человек выделяет, категории суть ступеньки выделения - писал Ленин в «Философских тетрадях». А у животных отсутствует предметное отношение к миру. Мир не выступает для животных как совокупность предметов, обладающих объективными свойствами. Для животного существуют только те (определяемые инстинктивно) признаки, которые удовлетворяют природные потребности. Животные сами себя не отделяют от предметов. У них нет отношения к предметам, на что мы уже обращали внимание при анализе идей Маркса.

Человек не приспосабливается к окружающему миру, наоборот, он преобразует мир, приспосабливая его к себе. Именно в рамках этого отно- шения и формируется сознание с его основными чертами: предметностью, идеальностью и социальностью.

Предметность сознания проявляется: во-первых, в осознании человеком существования объективного мира предметов и явлений; во-вторых, в интенциональности, в том, что любая мысль и любой феномен сознания всегда направлены на «нечто», во вне, за свои «пределы» и; в-третьих, в формировании механизма объективации состояний сознания, то есть в осознании представленного в «представлении» как существующего за пределами сознания. Например, ощущение красного (или любого цвета) осознается как объективное свойство самого предмета, тогда как на самом деле – это состояние нашей психики.

Таким образом, у животного нет предметного отношения к действи-тельности. У человека это отношение возникает в процессе труда, в котором человек своей деятельностью опосредует отношение с природой. Анализируя процесс труда, Маркс выделял предмет труда, орудия труда, сам труд и результат труда. Главным для понимания специфики человеческого отношения к миру является орудие труда . Человек не прямо взаимодействует с миром, а помещает между собой и миром орудия труда и деятельность. Но именно благодаря орудиям труда становится возможным выделение самого предмета труда, обладающего объективными свойствами.

Процесс труда включает в себя естественный, объективный процесс взаимодействия орудий труда и предметов труда. Это взаимодействие осуществляется вне сознания человека по объективным законам. Результат этого взаимодействия определяется не сознанием и волей человека, а соотношением объективных свойств, взаимодействующих предметов. Благо-даря этому, орудия труда и предметы труда выделяются как объективные предметы. То есть, «вынесенность» этого процесса, повторяющегося миллиарды раз, за пределы сознания и независимость его результатов от сознания человека открывает, как бы «навязывает» ему необходимость осознания объективности мира.

Но дело не только в том, человек использует эти объективные процессы. Человек создает особы мир явлений, вторую природу, мир человеческой культуры. Этот мир, с одной стороны, не существует независимо от человека, с другой стороны, он объективен, существует вне сознания людей, а в своей предметной форме вне общества вообще. Человек живет в этом мире; именно этот мир выступает для человека как мир предметный, а затем это предметное отношение к миру переносится, распространяется на природу в целом.

Идеальность также формируется в процессе трудовой деятельности. Чтобы осуществить трудовой процесс нужно действовать целесообразно, то есть должна быть сформулирована цель как идеальное представление о результате будущей деятельности. Цель включает момент знания о том, что должно быть сделано. Это знание о предметах и орудиях труда. Это момент отражения объективного мира, но и само это отражение неразрывно связано с целеполаганием и вначале формулируется в форме целеполагания. Другими словами, идеальное существование мира в сознании человека проявляется в форме знания о нем. Возникновение знания о мире, как иной формы его существования, раздвоение мира происходит в труде в форме формирования цели как идеального представления о результатах будущей деятельности.

Но в процессе становления человека цель не могла существовать в виде идеального представления о результатах деятельности. Функцию цели первоначально выполняли ранее созданные предметы, а производство было простым повторением ранее созданных предметов. Сотни тысяч лет повторялись одни и те же изделия, а процессом труда овладевали с помощью наблюдения и повторения самих действий (сформированных и закрепленных с помощью рефлексов). Эта форма передачи опыта уже существовала в животном мире. Но именно в таком характере передачи опыта и деятельности по производству предметов скрывается основа для появления идеального. Более конкретно можно сказать, что одним из существенных условий возникновения идеального является возникновение феномена образца. Ведь служить образцом это значит выполнять иную функцию, помимо основной. Например, топор предназначен для обработки предметов. Но когда он становится образцом, по которому производят другой топор, он становится знаком, то есть начинает функционировать как знак последующего изделия. Второй топор еще не создан, но, если первый топор становится знаком, образцом, то второй топор начинает функционировать на базе первого в идеальной форме, в форме цели. Эта ситуация является одним из условий появления идеального.

Если говорить о причинах появления идеального, то в качестве таких причин можно назвать формирование системы не вещественных отношений и необходимость ориентации в них, а также необходимость восстановления разрывов в биологических цепях при включении в них действий, не имеющих биологического смысла и разрывов в самой деятельности. Само существование общества, как формирующегося феномена, начинает определяться целостностью системы связей не биологического содержания. Эта появляющаяся целостность требует формирования механизмов компенсации разрывов в деятельности. И такой механизм начинает формироваться – это феномен знака . Раздвоение мира осуществляется в рамках процесса появления знаков в трудовой деятельности. Формирование знаков в человеческой деятельности объясняет появление «идеального».

Если говорить об этом более подробно, то можно сказать, что знаки появляются там и тогда, когда нарушается непрерывность деятельности, когда непосредственный переход от одного действия к другому затрудняется или становится невозможным, потому что в силу тех или иных условий материальные зримые элементы деятельности не могут выполнять роль «ориентиров» последующих звеньев и последующих предметов для их копирования. Знаки появляются как предметы или явления, которые берут на себя роль образцов или опосредующих звеньев. Знак заменяет какие-то реальные элементы деятельности, и ее последующие звенья ориентируются на знак. Пример возникновения знаковой ситуации приводит Тур Хайердал (известный путешественник). Остров Пасхи известен своими исполинскими каменными фигурами. Ретроспективная реконструкция показывает, что туловища вырубали из серого камня, парики к туловищам из красного. Карьеры были далеко друг от друга, считать не умели. Совпадение достигалось за счет совмещения заместителей туловищ и париков – серых и красных камешков.

То или иное явление можно охарактеризовать как знак, если оно выполняет определенную функцию в деятельности. То есть, знак, в плане его возникновения, не является просто заместителем предмета или связи. Само это «замещение» становится понятным, если знак, его происхождение рассматривать в процессе деятельности. Таким образом, появление в деятельности опосредствующих звеньев (знаков) приводит к появлению «идеального». Этот процесс идет вместе с формированием средств выражения идеального (например, языка). Цели начинают формулироваться с помощью языковых общепринятых знаков. Язык с самого начала является элементом культуры, элементом и средством социальной связи.

В связи с анализом идеального, попытаемся показать принципиальное различие в механизмах «опережающего отражения» в человеческом и животном мире. Мы определили цель как идеальное представление о результате будущей деятельности. По словам Маркса цель «как закон определяет человеческую деятельность». Именно в этом заключается специфика «опережающего отражения» в человеческом обществе, в отличие от реализации «опережающего отражения» в животном мире. Понятие «опережающего отражения» сформировано академиком Павловым в современной физиологии на основе учения о рефлекторной деятельности. Рефлекс при этом понимается не как простая дуга, а как циклическая деятельность, в которой в прошлых действиях формируется механизм реакции, действия как ответ на будущие воздействия. Например, Анохин понимает под «опережающим отражением» механизм ответной реакции до ее осуществления. Причем, животное предвосхищает само будущее действие как ответ на свое физиологическое состояние, например, боли. Организм животного подготавливает защитное действие как ответ на преодоление или достижение определенного физиологического состояния. То есть у животного результат неотрывен от действия. Человек предвосхищает именно результат деятельности сам по себе вне деятельности, хотя деятельность обязательно входит в цель как средство ее реализации. Человек предвосхищает результат деятельности как предмет отличный от человека, результат в его предметности в идеальной форме. Животное предвосхищает свое действие как реакцию на изменение своего физиологического состояния, для его восстановления. Животное реагирует не на внешнее будущее действие, а на свое физиологическое состояние, сформировавшееся в предшествующем опыте. Например, собаку несколько раз били палкой, в результате чего сформировался условный рефлекс: удар палкой – болевые ощущения. Замах палки, в результате срабатывания рефлекса, вызывает у нее болевые ощущения, на которые она и реагирует, пытаясь изменить свое физиологическое состояние.

Социальность сознания определяется общественным характером труда. Этот характер проявляется в наличии трудового сообщества. У животных тоже есть сообщества стадного типа. Сообщество человеческое и его коллективность выросли из стадного состояния животных. Иначе нельзя объяснить первичной общности людей. Но групповое поведение животных это еще не трудовая человеческая деятельность, даже если используются элементарные орудия труда. Человеческое общение, трудовая кооперация связаны не просто с тем, что люди что-то производят сообща, а с тем, что это общение, формы общения зависят от используемых орудий труда, они изменяются вместе с изменением и развитием орудий труда. У животных формы общения не связаны с развитием вообще и тем более с развитием орудий труда.

Появление такой зависимости у человека приводит в процессе труда к разделению труда, которое начинается не с технологического разделения, а с разделения, связанного с организацией совместной деятельности. На определенном этапе появляется необходимость управляющей деятельности. Вначале управление осуществлялось в процессе самой деятельности. Наиболее опытный член сообщества выступал в качестве образца и все повторяли его действия. Постепенно управляющая деятельность получает относительную самостоятельность, например, в форме танца. В танце управляющая деятельность начинает функционировать в материальной форме как логика деятельности первобытного коллектива, предшествующая самой деятельности. В качестве образца будущей деятельности она оказывается материальным носителем идеального плана коллективной деятельности и коллективной цели. Этот этап совпадает с формированием цели и, соответственно, целевой детерминации и является одним из условий такой детерминации. Но когда появляется и выделяется управление и исполнение, цели появляются именно как цели всего сообщества, а не как индивидуальные. И затем постепенно, так как эти цели выполняются всеми членами сообщества, в процессе их освоения формируются индивидуальные цели отдельных исполнителей, имеющие общественную природу.

Например, Маркс в «Капитале» говорит о том, что и самый плохой архитектор от наилучшей пчелы с самого начала отличается тем, что прежде чем строить ячейку из воска, он уже построил ее в своей голове. В конце процесса труда получается результат, который уже в начале этого процесса имелся в представлении человека, то есть идеально. Это возможно только потому, что образ постройки архитектора является отражением опыта накопленного предшествующими поколениями. Вне этого опыта цель постройки невозможна.

Общественный характер труда предполагает передачу трудового опыта последующим поколениям. У животных есть два типа опыта и два типа его передачи. Первый – видовой, который существует в форме генетических структур и передается через механизм наследственности. Второй – индивидуальный, возникающий в процессе жизни. Этот опыт передается в процессе индивидуального «обучения» через развитие навыков на основе врожденных способностей. Эти зачатки «обучения», передача опыта в процессе индивидуального научения, становятся решающими у человека.

В человеческом обществе социальный опыт хранится не в организме, а вне его. И передается этот опыт через материальные формы культуры, через орудия и продукты деятельности. Каждое новое поколение вступает в уже очеловеченный мир. И оно должно не приспособиться к нему, а овладеть им, овладеть духовной и материальной культурой. Например, овладеть логикой мышления, которая является результатом обобщения колоссального опыта человечества. Этот опыт закреплен в знаковой форме в языке и других знаковых средствах. Овладение языком и есть овладение опытом человечества. Без передачи этого опыта не может существовать общество.

Поэтому, когда мы говорим о производстве как основе человеческого общества, надо иметь в виду, что эта основа включает не только живой труд, но овеществленный опыт. Результаты предшествующих поколений становятся условиями деятельности будущих. Опыт передается в трудовых группах, связанных с процессом общественного производства человека и прямо и опосредованно.

Деятельность по передачи опыта есть моделирование трудовых действий, их отражение. Передача производственных навыков может осуществляться путем непосредственного показа этих действий. Причем, содержание обучения может не отличаться от трудовых действий. Но здесь изменяется функция этой деятельности. Она моделируется и тем самым превращается, переводится в идеальный план. Этот план формируется как групповой. Его расчленение осуществляется в представлениях и навыках обучаемого индивида. Вместе с тем этот план выступает как норма социальной деятельности, как обязательный образец, которому человек должен подчинить свои действия. Сначала этот план включен в трудовой процесс, потом он выделяется в самостоятельную деятельность.

Таким образом, решающим условием формирования сознания является выделение планирующей деятельности в самостоятельную предшествующую деятельность. Это ведет к созданию возможности самосознания человеком самого себя и возникновению индивидуального сознания. Человек подчиняет себя социальным нормам. Действуя согласно этим нормам, человек делает их нормами личного поведения, причем не только технологические действия, но и нормы отношений между людьми. Поэтому сознание формируется и существует в своей сущности как общественное. Именно на это обращал внимание Маркс, когда писал, что человек первоначально выступает как родовое существо, племенное существо, стадное животное, а обособляется как индивид лишь в результате исторического процесса, при этом, если биологические инстинкты противоречат социальным нормам, то они подавляются.