Военная коллегия верховного суда союза сср. Биография Василий Ульрих за работой Военной Коллегии

Нам выпало жить в весьма неспокойное, а главное - подлое время продолжительный. Глас вопиющего в пустыне о том, что если дальше так пойдет, то судьи погубят и себя, и страну, кроме пустых разговоров наверху, ни к чему существенному не привел. Как результат, Украина сегодня - посмешище для всего мира, у нас уже рейдерской атакой захватывают и Конституционный суд. Откуда это все безобразие, откуда среди судей берутся экземпляры, в душе которых совести меньше, чем грязи под ногтями? Почему нет в Украине справедливости, а о чести обличенных властью лиц уже просто никто и не вспоминает?

Дурная наследственность
Как известно, просто так ничего не бывает. Взяв взаймы советское судейство, номенклатурная Украина жила хорошо до тех пор, пока все было ничьим и, к тому же, плохо лежало. Как только все, в основном, стало чьим, а аппетиты особо одаренных товарищей никак не унимались, в дело пошло умелое законотворчество и не менее умелое судейство. Как результат, лозунг: судиться даром – даром судиться, стал у нас уже фактически официальной доктриной. Судейство как важнейшая отрасль нормально функционирования государства свое предназначение, как и авторитет в народе, окончательно утратило. При этом не комплексуя!
Неужели это украинская Независимость на тысячелетний институт суда так нехорошо подействовала? К сожалению, это частично так - квази-независимость и вправду из подобия хоть какого-то суда по-советски, в угоду номенклатурной знати успела сделать полную карикатуру на судопроизводство. Но ведь подобный период судебной карикатуры, к тому же жестокой и бесчеловечной, в истории уже был. Сталин и его подручные, конечно, - нехорошие люди, но были при них деятели, судьями называемые. Кстати, вождь всех народов был педантом и расстреливал не просто так, а исключительно по четко оформленному судебному приговору.
Наибольшим мастером подобных приговоров был Ульрих. Чтобы не быть голословным, цитата из газеты «Московские новости» с откликом на 55-ю годовщину смерти упомянутого судьи. «7 мая 1951 г. Умер генерал-полковник юстиции Василий Васильевич Ульрих (р. 1889). С 1926 г. председатель Военной коллегии Верховного суда, подписал около 30 тыс. расстрельных приговоров. На рассмотрение дела он в среднем тратил 15 минут, приговоры приводились в исполнение немедленно. Осужденных, заинтересовавших его лично, он любил расстреливать собственноручно»…
Вот такой вот, скажем, рыцарь, без страха и упрека!
Впрочем, главное не это. Ведь надрываясь в качестве главного по социалистическому правосудию, товарищ Ульрих последовательно пережил товарищей по части инквизиции: Дзержинского, Менжинского, Ягоду и Ежова. Кроме того, он умудрился умереть в своей постели в период, когда двух других инквизиторов, Берию и Абакумова, то ли расстреляли, то ли запытали в их собственных ведомствах.

Каков поп, таков приход
Что же это за такой способный товарищ Ульрих? Родился он в Риге в семье почетных (т.е. очень зажиточных) граждан. О роде занятий папы история умалчивает, мама же баловалась литературой. К 1908 году потянуло его в эсеры, т.е. социалисты-революционеры, а затем в большевики. Правда, тут следует отметить, что в годы I мировой войны, в отличие от множества других собратьев по партии, палки в колеса Родине Ульрих не вставлял, а служил в саперном батальоне. Дослужился до подпоручика.
Кстати, к 1914 году он не только «идеей» занимался, но и успел закончить Рижский политехнический институт.
С началом революции - в ЧК. Трудился по финансовой части. Но очень скоро, как утверждают биографические энциклопедии, преуспел в «авантюризме и провокациях». В чем они заключались, биографы особо не распространялись. Поэтому пришлось покопаться в материалах, и выйти на начальника и учителя, а скорее, подельника Василия Ульриха по фамилии Агранов.
Вот этот самый товарищ Яков Саулович Агранов (так себя сам для народа назвал Янкель Шмаевич Соренсон), отработал на практике все вопросы деятельности что Ежова, что Берии еще на заре Советской власти. Он хоть и моложе Василия Васильевича Ульриха по возрасту, но стал его настоящим крестным отцом в деле фальсификации доказательств. В частности, по поручению товарищей Ленина и Дзержинского Агранов возглавил расследование т.н. Кронштадского мятежа (восстания моряков кораблей Балтфлота в 1921 году). Дело не вытанцовывалось. Поэтому была просто придумана некая операция «Вихрь», а затем масса других «дел», среди которых и т.н. «Себежское дело». По нему были расстреляны 87 человек, из числа интеллигенции, включая известного поэта Николая Гумилева. Расстреляны просто так, чтобы злость на ком-то согнать да запугать других.
Начальству такая прыть чекиста понравилась, и Агранов, а часто при нем и Ульрих, расследовал важнейшие для ЦК партии дела: «Антоновского мятежа» (крестьянского восстания в Тамбовской губернии), правых эсеров, Промпартии, Трудовой крестьянской партии. Агранов лично руководил допросами и фальсификациями дел. Именно ему Ленин поручил составить списки ведущих представителей выжившей в пучине революции интеллигенции, для высылки из тогда еще РСФСР. Так был сформирован целый «философский пароход», который отправил лучших людей бывшей империи ковать могущество других стран и народов.
Агранов же постоянно рос по служебной лестнице и к периоду «ежовщины» вышел в самые доверенные лица Сталина, заняв пост первого заместителя наркома НКВД. Да, попутно он заимел широкие связи в культурно-писательской среде Москвы. Что помогало ему, в том числе, и владеть слухами, и распространять слухи по столице, а также завести знакомства со всеми знаменитостями тех времен, включая семью Бриков и Владимира Маяковского. Эксперты полагают, что именно Агранов и организовал убийство поэта.
Однако все эти заслуги перед товарищем Сталиным не помогли товарищу Агранову выжить. Как «человек» к тому времени уже расстрелянного бывшего (до Ежова) главы НКВД Ягоды, он был арестован и, спустя год, 1 августа 1938 года расстрелян. А его подельник Ульрих выжил…

Этапы большого пути
Да, Агранов и Ульрих делали одно большое дело, но временами «любимый ученик» получал и самостоятельные задания. «С 1919 комиссар штаба войск внутренней охраны, - пишет о нем «Биографический энциклопедический словарь». - Позже назначен нач. Особого отдела морских сил Черного и Азовского морей. В февр. 1922 руководил массовыми арестами и расстрелами морских офицеров белых армий, оставшихся в Крыму». Да, успехи в ратном труде товарищ Ульрих, как гласит его биография, совмещал с успехами в личной жизни. «Был женат на Анне Давыдовне Кассель, члене РСДРП с 1910 года, сотруднице секретариата В.И. Ленина».
С 1922 года, т.е. со времени формирования товарищем Лениным «философского парохода», опять же, как пишут книжки с официальными биографиями, Ульрих «стал известен как юрист». Т.е. отметился на первом для себя процессе в Ярославле, ибо до конца жизни юридическим образованием не обзавелся… С 1924 года он член военной коллегии Верховного суда, председатель трибунала по делу Бориса Савинкова. Заметим, что Савинков, конечно, большой (потому что демонизированный) враг Советской власти. Но это и самый известный боевик партии социалистов-революционеров, действовавший против царизма в период, когда ведущие большевики только статейки пописывали. Получив от товарища Ульриха 10 лет тюрьмы, Савинков, разумеется, при весьма загадочных обстоятельствах погиб на Лубянке.
С 1926 года новое назначение. Чтобы не томить читателя, просто цитата из биографической энциклопедии. «В 1926-48 председатель Военной коллегии Верховного суда CCCP и одновременно в 1935-38 заместитель председателя Верховного суда СССР. Еще в 1930-31 председательствовал на фальсифицированных судебных процессах над "буржуазными" специалистами, инженерами. Был пред. и на крупнейших политических процессах эпохи "Великого террора", в т.ч. по делам об "антисоветском объединенном троцкистско-зиновьевском блоке" (19-24.8.1936), "параллельном антисоветском центре" (23-30.1.1937), "антисоветском право-троцкистском блоке" (2-13.3.1938), М.Н. Тухачевского (1 1.6.1937) и т.д. Один из главных организаторов террора. Получал лично от И.В. Сталина указания об определении для подсудимых меры наказания. 15.10.1938 сообщил Л.П. Берия, что с 1.10.1936 по 30.9.1938 возглавляемой им Военной коллегией и выездными коллегиями в 60 городах осуждены к расстрелу 30 514 человек. По заявлению одного из следователей НКВД, о "физических методах следствия тогда было хорошо известно Ульриху" (речь идет о пытках).
Что это за ценный был кадр, говорит тот факт, что приговоры по двум палачам - Ягоде и Ежову подписал тоже судья Ульрих. «Живой составной частью сталинской гильотины», - назвал Ульриха известный историк Дмитрий Волкогонов. А писатель Александр Солженицын раскопал сведения, что рубахой-парнем был товарищ судья - шутил не только с коллегами, но и с людьми, которых через достопамятные 15 минут отправлял в расстрельный подвал.
Кстати, по сравнению с хамовитым прокурором Вышинским товарищ Ульрих был сама вежливость. И к нему многие обращались за помощью. Очень внимательно он их выслушивал и… никому не помог. «Был малословен и бессердечен», - отмечают биографы. И еще об одном. Дома практически не жил, обитал в основном в номере люкс гостиницы «Метрополь». То ли казна в то время была богатая, то ли получка у председателя военного трибунала соответствовала уровню заграничных коронованных особ и министров-капиталистов, которых при посещении коммунистической Москвы селили непременно в «Метрополе». А еще был он настоящим фанатом коллекционирования бабочек и жуков.
Да, славно потрудившись накануне и в первые месяцы войны, товарищ Ульрих продержался на своем посту, как уже выше отмечалось, до 1948 года. Нам сложно понять мотивацию действий Сталина. Может, он лучшие свои кадры, купавшиеся, образно говоря, не в ванной, а в бассейне с кровью, прятал в рядах ученых и дипломато? Что касается прокурора Вышинского, то так оно и было. В принципе, Ульрих мог и просто элементарно надоесть вождю.
Но, как бы там ни было, в 1948 году он получил новое назначение: начальник курсов усовершенствования при Военно-юридической академии. Спустя три года умер. Кстати, и поныне в перечне памятников истории и культуры народов Российской Федерации могила генерал-полковника юстиции Ульриха числится. Просто снята с охраны…
Вместо послесловия
Говорят, в годы перестройки, когда началось такое отвратительное для многих «переписывание истории», Генпрокуратура СССР возбудила по Ульриху уголовное дело. Потом закрыла, но не по причине смерти фигуранта, а из-за ОТСУТСТВИЯ СОСТАВА ПРЕСТУПЛЕНИЯ. Все правильно, выходит, товарищ Ульрих делал. Все бумажки в делах на месте и подшиты! Хотя формально говоря, по реалиям сегодняшнего дня, палачи не Сталин, Вышинский, Молотов, Каганович, Ежов и, тем более, не Берия. ПАЛАЧ – УЛЬРИХ. Это его приговоры упомянутые деятели через своих подручных АБСОЛЮТНО ЗАКОННО приводили в исполнение.
«Да автор, что, над нами смеется»? – наверное, возмутился читатель. Нет, просто шучу. Ибо научили шутить судьи конституционных и прочих судов, по решениям которых (реализующих чье-то властное МНЕНИЕ) страна наша сегодня на дыбы поднята и вот-вот сбросит седока – нас с вами. А судьям (они, похоже, находят себе оправдание в дурной наследственности от Ульриха) чихать на все хотелось…
И очень сомнительно, что прислушаются они к словам Александра Розенблюма»: «Василий Ульрих – это символ советского беззакония. Но сегодня эту судейскую мразь в генеральском мундире помнят немногие. И похоронен палач на Новодевичьем кладбище, куда через всю Москву его несли на руках слушатели Военно-юридической академии. Что ж, на любом погосте покоятся и праведники, и нечестивцы. Вроде бы считается, что смерть уравнивает всех, покинувших этот мир. И я не удивлюсь, если тот, кто еще не избавился от тоски по советскому тоталитаризму, упрекнет крылатым: «О мертвых или хорошо, или ничего». Но как же тогда вообще быть с историей, которая не терпит умолчаний?!».
Как там у Юлиуса Фучика: «Люди, я любил вас – будьте бдительны»! Это уже обращение ко всем нам, сонным и ожидающим не то доброго царя, не то стабильности, а, скорей всего, периода 1992-99 годов. Ибо заслужили…
Леонид Романовичев

Армвоенюрист, позже - генерал-полковник юстиции. Одна из самых зловещих фигур в окружении Сталина. Родился в Риге в обеспеченной семье. Об отце почти ничего не известно, мать - литератор. После окончания реального училища поступил на коммерческое отделение Политехнического института. В 1915 г. был мобилизован в армию. Участник Первой мировой войны, подпоручик саперного батальона. С 1918 г. - в наркомате внутренних дел (под началом первого наркома Г. Петровского). Заведующий финансовым отделом НКВД.

Ульрих начинал в петроградской ЧК под началом Я. Агранова как авантюрист и провокатор, причастный к выдуманной операции «Вихрь». В 1921 г. они вместе сфальсифицировали так называемое «Себежское дело» и продвинулись по службе. Надо полагать, это была не единственная «липа» Ульриха (Петров М. В дополнение к «Делу Н.С. Гумилева» //Новый мир. 1990. № 5. С. 264; Поварцов С. Причина смерти-расстрел. М., 1996. С. 173). Впервые как юрист стал известен на процессе в Ярославле (1922). С августа 1924 г. - член Военной коллегии Верховного суда СССР, председательствовал на процессе по делу Б. Савинкова. Хотя Ульрих и не имел юридического образования, в 1926 г. он сменил В.А. Трифонова1 на посту Председателя Военной коллегии Верховного Суда СССР.

После убийства СМ. Кирова в декабре 1934 г., «подключился» к подписанию смертных приговоров, сблизился со Сталиным. К 1937 г. устные и письменные отчеты Ульриха перед вождем стали почти ежедневным делом. В конце 1930-х годов председательствовал на процессах «контрреволюционной военно-фашистской организации», «право-троцкистского центра», но чаще всего - на закрытых заседаниях Военной коллегии. Подписал санкции на расстрел Ягоды, Ежова. «Это была живая составная часть сталинской гильотины», - говорит о нем Д. Волкогонов (Триумф и трагедия // Октябрь. 1988. № 12. С. 121). Штрихи к портрету «судьи-убийцы» находим у А. Солженицына. «Он не пропускает случая пошутить не только с коллегами, но и с заключенными (ведь это человечность и есть! Новая черта, где это видано?). Узнав, что Сузи2 - адвокат, он ему с улыбкой: „Вот и пригодилась вам ваша профессия!"» (Солженицын А. Архипелаг ГУЛАГ: опыт художественного исследования. 1-11. М., 1991. С. 261).

С 1948 г. Ульрих - начальник курсов усовершенствования при Военно-юридической академии. Скончался в своей постели; похоронен на Новодевичьем кладбище. В некрологе было сказано: «Товарищ Ульрих всегда сочетал беспощадную репрессивность к врагам народа с принципами революционной законности».

Ульрих всегда был вежлив, малословен и бессердечен. К нему многие обращались за помощью, но безрезультатно. Большую часть жизни жил не дома, а в номере люкс гостиницы «Метрополь». Единственная страсть, которая поглощала его, - коллекционирование бабочек и жуков.

Василий Васильевич Ульрих , (1889-1951).

Родился в Риге, в дворянской семье. По национальности немец. Его семья вела революционную деятельность, и была сослана на 5 лет в Иркутск. Член РСДРП с 1910 г., сразу примкнул к большевикам. Образование – высшее: окончил Рижский политехнический институт.
В 1915 г. призван в армию, подпоручик, был на фронте. После развала армии весной 1918 г. поступил в на службу в ВЧК. Был приближен Я.С.Аграновым, участвовал в провокационных операциях против анархистов в 1919 г. Служил комиссаром штаба войск внутренней охраны (то есть, следил за политическими настроениями карательных отрядов ВЧК), затем – начальником Особого отдела Черноморского и Азовского флотов, где подавлял оппозиционные настроения (на флоте были сильны позиции эсеров и анархистов).
В 1926 г. назначен председателем Военной коллегии Верховного Суда СССР и заместителем председателя Верховного Суда СССР (хотя такое совмещение должностей не допускалось законом). Эти должности занимал вплоть до 1948 г. председательствовал на суде над Б.Савинковым, которому вынес смертный приговор.

В 1935 г. председательствовал на суде по делу об убийстве С.М.Кирова, вынес смертный приговор целой группе непричастных к убийству, но многое знавших лиц (например, жене убившего Кирова Л.Николаева Мильде Драуле). В 1936 г. председательствовал на суде по так называемому «делу об антисоветском объединенном троцкистско-зиновьевском блоке», в 1937 м. – на суде по «делу» «параллельного антисоветского центра» и «антисоветского правотроцкистского блока». Сегодня известно, что эти дела были полностью сфабрикованы для физического устранения политических оппонентов Сталина. В.Ульрих во всех случаях не колеблясь выносил смертные приговоры, которых требовал Прокурор СССР А.Вышинский.
В июне 1937 г. Ульрих также был председателем на закрытом суде над группой М.Н.Тухачевского, и также вынес всем ее участникам смертные приговоры. Проекты приговоров Ульрих еще до суда представлял на утверждение Сталину и Кагановичу.

В июле 1941 г. В.Ульрих руководил следствием и судом над группой генералов, обвиненных в умышленном развале управления войсками и сдаче фронта немцам. Тогда была казнена большая группа военачальников (Д.Г.Павлов, В.Е.Климовских, П.С.Кленов, А.И.Таюрский, другие), причем, вместо выяснения реальных причин поражения советских армий первого стратегического эшелона Ульрих добивался от обвиняемых признаний в «связях» с давно расстрелянными Уборевичем и Тухачевским. Правда, Сталин приказал Ульриху «антисоветский заговор» из приговора по этому делу исключить – такое обвинение было заведомо нелепым даже для Сталина.
В 1946 и 1947 гг. В.Ульрих руководил процессом над генералом А.А.Власовым и его сторонниками, которым вынес также смертный приговор. Приговорил к смертной казни известного писателя и общественного деятеля П.Н.Краснова, бывших казачьих атаманов Г.М.Семенова и А.Г.Шкуро, политэмигранта К.В.Родзаевского, к длительному сроку заключения – писателя и политика царской России В.В.Шульгина, и других.
В 1948 г. был снят с работы по обвинению в злоупотреблении служебным положением работниками его аппарата, и назначен преподавателем Юридической академии СССР. Умер в 1951 г. от инфаркта. Генерал-полковник, армвоенюрист первого ранга.

, Российская империя

Смерть: 7 мая (1951-05-07 ) (61 год)
Москва , СССР Партия: ВКП(б) Образование: Военная служба Принадлежность: СССР СССР Звание:

: неверное или отсутствующее изображение

генерал-полковник юстиции Награды:

Васи́лий Васи́льевич У́льрих (13 июля , Рига , Российская империя - 7 мая , Москва) - советский государственный деятель, армвоенюрист (20 ноября ), затем генерал-полковник юстиции (11 марта ). Один из главных исполнителей сталинских репрессий на посту председателя Военной коллегии Верховного суда СССР .

Биография

Ранние годы

Родился в Риге. Был крещён в православие. Его отец, латвийский революционер В. Д. Ульрих, происходил из балтийских немцев , а мать - из русского дворянского рода (источник?). Из-за открытого участия отца в революционной деятельности вся семья 5 лет провела в ссылке в Илимске Иркутской губернии.

Окончил реальное училище в Риге (1909). Высшее образование получил на коммерческом отделении (1914).

В году примкнул к революционному движению. В году вступил в РСДРП , большевик . В 1914-1915 годах работал конторщиком управления Риго-Орловской железной дороги. В году был призван в армию. Сначала служил в саперном батальоне писарем, затем окончил школу прапорщиков . В году произведён в подпоручики . Однако сведения о производстве его в офицеры весьма противоречивы. Есть данные, что на сентябрь 1916 года Ульрих был и.о. помощника контролера Контроля Николаевской железной дороги .

Карьера в органах НКВД РСФСР и ВЧК-ОГПУ

На посту Председателя Военной коллегии в 1926-1940 годах руководил системой военных трибуналов СССР. Способствовал их активному участию в Большом Терроре. Издавал приказы по судебной политике, кадрам, судоустройству и т. д. Фактически не подчинялся Председателю Верховного Суда СССР и напрямую был связан с Политбюро ЦК ВКП(б). Принимал активное участие в борьбе за власть в системе органов юстиции , до 1938 года на стороне Вышинского. В 1936-1941 годах безуспешно добивался выделения Военной коллегии из Верховного Суда СССР и создания Главного Военного Суда, Главного Военного Суда ВМФ и Спецсуда НКВД.

В августе 1924 г. председательствовал на процессе по делу Бориса Савинкова . Был вынесен смертный приговор, но тут же заменён на 10 лет тюрьмы.

В марте 1935 г. председательствовал в выездном закрытом заседании Военной коллегии Верховного суда СССР в Ленинграде , которая рассматривала «дело» Мильды Драуле и её родственников (расстреляны).

Был председательствующим на крупнейших политических процессах во время сталинских репрессий , в том числе по делам об «антисоветском объединенном троцкистско-зиновьевском блоке » (19–24.8.1936), «параллельном антисоветском центре » (23-30.1.1937), М. Н. Тухачевского и др. (11.6.1937), «антисоветском правотроцкистском блоке » (2-13.3.1938), генерала А. А. Власова и др. (30–31.07.1946), атамана Г. М. Семёнова , К. В. Родзаевского и др. (26-30.08.1946), атаманов П. Н. Краснова , А. Г. Шкуро и др. (15–16.01.1947) и т. д.

Ульрих выступал в Политбюро ЦК ВКП(б) с предложениями по ужесточению процедуры рассмотрения политических дел.

В 1930–1940-е годы входил в состав секретной комиссии Политбюро ЦК ВКП(б) по судебным делам. Комиссия утверждала все приговоры о смертной казни в СССР.

Был женат (второй раз) на Анне Давыдовне Кассель ( –), члене РСДРП с 1910 года, сотруднице секретариата В. И. Ленина .

Отмечают, что Ульрих был заядлым любителем-энтомологом - единственной страстью, которая поглощала его в свободное время, было коллекционирование жуков и бабочек .

Награды

• орден Ленина (дважды)
• орден Красного Знамени (дважды)
• орден Отечественной войны 1 степени

См. также

Напишите отзыв о статье "Ульрих, Василий Васильевич"

Примечания

Ссылки

• См. «Судья Ульрих стажировался в НКВД». В книге Н. Г. Сысоева «Жандармы чекисты: от Бенкендорфа до Ягоды». М.: 2002, «Вече», 380 с., с ил. (Особый архив) ISBN 5-94538-136-5
• «Красная Звезда», газета, 10.05.1951/некролог/

Отрывок, характеризующий Ульрих, Василий Васильевич

Княжна хотела возразить что то, но отец не допустил ее, и стал всё более и более возвышать голос.
– Женись, женись, голубчик… Родство хорошее!… Умные люди, а? Богатые, а? Да. Хороша мачеха у Николушки будет! Напиши ты ему, что пускай женится хоть завтра. Мачеха Николушки будет – она, а я на Бурьенке женюсь!… Ха, ха, ха, и ему чтоб без мачехи не быть! Только одно, в моем доме больше баб не нужно; пускай женится, сам по себе живет. Может, и ты к нему переедешь? – обратился он к княжне Марье: – с Богом, по морозцу, по морозцу… по морозцу!…
После этой вспышки, князь не говорил больше ни разу об этом деле. Но сдержанная досада за малодушие сына выразилась в отношениях отца с дочерью. К прежним предлогам насмешек прибавился еще новый – разговор о мачехе и любезности к m lle Bourienne.
– Отчего же мне на ней не жениться? – говорил он дочери. – Славная княгиня будет! – И в последнее время, к недоуменью и удивлению своему, княжна Марья стала замечать, что отец ее действительно начинал больше и больше приближать к себе француженку. Княжна Марья написала князю Андрею о том, как отец принял его письмо; но утешала брата, подавая надежду примирить отца с этою мыслью.
Николушка и его воспитание, Andre и религия были утешениями и радостями княжны Марьи; но кроме того, так как каждому человеку нужны свои личные надежды, у княжны Марьи была в самой глубокой тайне ее души скрытая мечта и надежда, доставлявшая ей главное утешение в ее жизни. Утешительную эту мечту и надежду дали ей божьи люди – юродивые и странники, посещавшие ее тайно от князя. Чем больше жила княжна Марья, чем больше испытывала она жизнь и наблюдала ее, тем более удивляла ее близорукость людей, ищущих здесь на земле наслаждений и счастия; трудящихся, страдающих, борющихся и делающих зло друг другу, для достижения этого невозможного, призрачного и порочного счастия. «Князь Андрей любил жену, она умерла, ему мало этого, он хочет связать свое счастие с другой женщиной. Отец не хочет этого, потому что желает для Андрея более знатного и богатого супружества. И все они борются и страдают, и мучают, и портят свою душу, свою вечную душу, для достижения благ, которым срок есть мгновенье. Мало того, что мы сами знаем это, – Христос, сын Бога сошел на землю и сказал нам, что эта жизнь есть мгновенная жизнь, испытание, а мы всё держимся за нее и думаем в ней найти счастье. Как никто не понял этого? – думала княжна Марья. Никто кроме этих презренных божьих людей, которые с сумками за плечами приходят ко мне с заднего крыльца, боясь попасться на глаза князю, и не для того, чтобы не пострадать от него, а для того, чтобы его не ввести в грех. Оставить семью, родину, все заботы о мирских благах для того, чтобы не прилепляясь ни к чему, ходить в посконном рубище, под чужим именем с места на место, не делая вреда людям, и молясь за них, молясь и за тех, которые гонят, и за тех, которые покровительствуют: выше этой истины и жизни нет истины и жизни!»
Была одна странница, Федосьюшка, 50 ти летняя, маленькая, тихенькая, рябая женщина, ходившая уже более 30 ти лет босиком и в веригах. Ее особенно любила княжна Марья. Однажды, когда в темной комнате, при свете одной лампадки, Федосьюшка рассказывала о своей жизни, – княжне Марье вдруг с такой силой пришла мысль о том, что Федосьюшка одна нашла верный путь жизни, что она решилась сама пойти странствовать. Когда Федосьюшка пошла спать, княжна Марья долго думала над этим и наконец решила, что как ни странно это было – ей надо было итти странствовать. Она поверила свое намерение только одному духовнику монаху, отцу Акинфию, и духовник одобрил ее намерение. Под предлогом подарка странницам, княжна Марья припасла себе полное одеяние странницы: рубашку, лапти, кафтан и черный платок. Часто подходя к заветному комоду, княжна Марья останавливалась в нерешительности о том, не наступило ли уже время для приведения в исполнение ее намерения.
Часто слушая рассказы странниц, она возбуждалась их простыми, для них механическими, а для нее полными глубокого смысла речами, так что она была несколько раз готова бросить всё и бежать из дому. В воображении своем она уже видела себя с Федосьюшкой в грубом рубище, шагающей с палочкой и котомочкой по пыльной дороге, направляя свое странствие без зависти, без любви человеческой, без желаний от угодников к угодникам, и в конце концов, туда, где нет ни печали, ни воздыхания, а вечная радость и блаженство.
«Приду к одному месту, помолюсь; не успею привыкнуть, полюбить – пойду дальше. И буду итти до тех пор, пока ноги подкосятся, и лягу и умру где нибудь, и приду наконец в ту вечную, тихую пристань, где нет ни печали, ни воздыхания!…» думала княжна Марья.
Но потом, увидав отца и особенно маленького Коко, она ослабевала в своем намерении, потихоньку плакала и чувствовала, что она грешница: любила отца и племянника больше, чем Бога.

Библейское предание говорит, что отсутствие труда – праздность была условием блаженства первого человека до его падения. Любовь к праздности осталась та же и в падшем человеке, но проклятие всё тяготеет над человеком, и не только потому, что мы в поте лица должны снискивать хлеб свой, но потому, что по нравственным свойствам своим мы не можем быть праздны и спокойны. Тайный голос говорит, что мы должны быть виновны за то, что праздны. Ежели бы мог человек найти состояние, в котором он, будучи праздным, чувствовал бы себя полезным и исполняющим свой долг, он бы нашел одну сторону первобытного блаженства. И таким состоянием обязательной и безупречной праздности пользуется целое сословие – сословие военное. В этой то обязательной и безупречной праздности состояла и будет состоять главная привлекательность военной службы.
Николай Ростов испытывал вполне это блаженство, после 1807 года продолжая служить в Павлоградском полку, в котором он уже командовал эскадроном, принятым от Денисова.
Ростов сделался загрубелым, добрым малым, которого московские знакомые нашли бы несколько mauvais genre [дурного тона], но который был любим и уважаем товарищами, подчиненными и начальством и который был доволен своей жизнью. В последнее время, в 1809 году, он чаще в письмах из дому находил сетования матери на то, что дела расстраиваются хуже и хуже, и что пора бы ему приехать домой, обрадовать и успокоить стариков родителей.
Читая эти письма, Николай испытывал страх, что хотят вывести его из той среды, в которой он, оградив себя от всей житейской путаницы, жил так тихо и спокойно. Он чувствовал, что рано или поздно придется опять вступить в тот омут жизни с расстройствами и поправлениями дел, с учетами управляющих, ссорами, интригами, с связями, с обществом, с любовью Сони и обещанием ей. Всё это было страшно трудно, запутано, и он отвечал на письма матери, холодными классическими письмами, начинавшимися: Ma chere maman [Моя милая матушка] и кончавшимися: votre obeissant fils, [Ваш послушный сын,] умалчивая о том, когда он намерен приехать. В 1810 году он получил письма родных, в которых извещали его о помолвке Наташи с Болконским и о том, что свадьба будет через год, потому что старый князь не согласен. Это письмо огорчило, оскорбило Николая. Во первых, ему жалко было потерять из дома Наташу, которую он любил больше всех из семьи; во вторых, он с своей гусарской точки зрения жалел о том, что его не было при этом, потому что он бы показал этому Болконскому, что совсем не такая большая честь родство с ним и что, ежели он любит Наташу, то может обойтись и без разрешения сумасбродного отца. Минуту он колебался не попроситься ли в отпуск, чтоб увидать Наташу невестой, но тут подошли маневры, пришли соображения о Соне, о путанице, и Николай опять отложил. Но весной того же года он получил письмо матери, писавшей тайно от графа, и письмо это убедило его ехать. Она писала, что ежели Николай не приедет и не возьмется за дела, то всё именье пойдет с молотка и все пойдут по миру. Граф так слаб, так вверился Митеньке, и так добр, и так все его обманывают, что всё идет хуже и хуже. «Ради Бога, умоляю тебя, приезжай сейчас же, ежели ты не хочешь сделать меня и всё твое семейство несчастными», писала графиня.
Письмо это подействовало на Николая. У него был тот здравый смысл посредственности, который показывал ему, что было должно.
Теперь должно было ехать, если не в отставку, то в отпуск. Почему надо было ехать, он не знал; но выспавшись после обеда, он велел оседлать серого Марса, давно не езженного и страшно злого жеребца, и вернувшись на взмыленном жеребце домой, объявил Лаврушке (лакей Денисова остался у Ростова) и пришедшим вечером товарищам, что подает в отпуск и едет домой. Как ни трудно и странно было ему думать, что он уедет и не узнает из штаба (что ему особенно интересно было), произведен ли он будет в ротмистры, или получит Анну за последние маневры; как ни странно было думать, что он так и уедет, не продав графу Голуховскому тройку саврасых, которых польский граф торговал у него, и которых Ростов на пари бил, что продаст за 2 тысячи, как ни непонятно казалось, что без него будет тот бал, который гусары должны были дать панне Пшаздецкой в пику уланам, дававшим бал своей панне Боржозовской, – он знал, что надо ехать из этого ясного, хорошего мира куда то туда, где всё было вздор и путаница.

Штрихи к портрету сталинского судьи Василия Ульриха
Имя многолетнего председателя Военной коллегии Верховного суда Ульриха сегодня, пожалуй, мало о чем говорит молодому поколению. Но за этим именем скрыта не просто судьба какого-то очередного сталинского временщика, вдруг потерявшего расположение хозяина. За ним целая эпоха советского политического террора, и в центре как зловещий символ - год 1937-й.

Путь на вершину судебной власти Василий Васильевич Ульрих прошел за довольно короткий срок. Благодаря революционному происхождению. Он родился 1 июля 1889 года в Риге в семье, как сам писал в анкетах, «профессионального революционера». Уже с февраля 1920 года Ульрих, не имея за плечами никакого юридического образования, назначается председателем Главного военного трибунала войск внутренней охраны. Конечно, в те годы «правильное» происхождение и политическая преданность играли куда большую роль, чем компетентность. А возможно, важен и тот факт, что жена Ульриха - Анна Давидовна Кассель - работала в секретариате Ленина.

В июле 1921 года Ульрих был назначен председателем Военной коллегии Верховного трибунала ВЦИК, тогда окончательно и определилась его дальнейшая судьба. С 1923 года он - председатель Военной коллегии Верховного суда РСФСР, а с 1926 года в течение двух с небольшим десятилетий занимает должность председателя Военной коллегии Верховного суда (ВКВС) СССР.

Начиная с 1933 года все громкие политические судебные процессы, о которых трубили советские газеты, проводились под председательством Ульриха. Согласно постановлению ЦИК СССР от 10 июля 1934 года дела об «измене родине», шпионаже, диверсии, вредительстве и прочих политических преступлениях после расследования их госбезопасностью передавались на рассмотрение военных трибуналов и ВКВС.

Ульрих быстро учился сталинской науке вершить скорую и жестокую расправу. Он понял главное: приговоры выносит не он и не руководимая им Военная коллегия. Приговоры выносит Сталин, а Ульриху лишь выпадает честь их оглашать. В декабре 1934 года во время суда над убийцей С.М. Кирова Леонидом Николаевым Ульрих, будучи озадачен какими-то неясностями в деле, позвонил Сталину и услышал от него: «Какое еще доследование? Никаких доследований. Кончайте».

Если внимательно взглянуть на списки посетителей, принятых Сталиным в кремлевском кабинете, обнаружится удивительная закономерность. Ульрих посещал Сталина каждый раз накануне вынесения приговоров в ходе показательных «Московских процессов». И вполне понятно зачем. Именно Сталин лично определял меру наказания и собственноручно редактировал тексты приговоров. Задача Ульриха заключалась лишь в превращении «сталинских расстрельных списков» в приговоры Военной коллегии. Тем не менее ВКВС и ее выездные сессии на местах проводили заседания по упрощенной процедуре: без участия обвинителя, защитника и вызова свидетелей. Тратили они на каждого подсудимого лишь по несколько минут. Когда в ходе коротких опросов Ульрих слышал от подсудимых о том, что их в НКВД пытали и их признание вины и все показания попросту выбиты, он оставался совершенно равнодушен.

За период с 1 октября 1936-го по 1 ноября 1938 года ВКВС в качестве суда первой инстанции рассмотрела рекордное число дел - на 36 906 человек, из них 25 355 были приговорены к расстрелу.

Волна арестов 1937-1938 гг. не обошла стороной и систему военной юстиции. По заведенному тогда порядку аресты мало-мальски высокопоставленных партийных и государственных чиновников работники НКВД должны были согласовывать с руководителями соответствующих ведомств. Ульрих с легкостью давал санкции на аресты подчиненных ему работников - председателей и членов коллегий военных трибуналов. Но было кому следить и за самим председателем Военной коллегии.


Публикуемый выше документ - наглядное свидетельство изощренности сталинской политической системы. По завершении Большого террора новый нарком внутренних дел Берия обратил внимание Сталина на то, что не все в порядке у главного военного судьи. Оказывается, он невоздержан и, что еще хуже, болтлив. А ведь рассказать при желании Ульрих мог много чего.

И вот - этот редкий, дошедший до нас документ, приоткрывающий завесу над тайной сталинских расправ. Оказывается, Ульрих не только присутствовал при приведении приговоров к высшей мере в исполнение, но и сам участвовал в убийствах. Сам расстреливал. В частности - Я.К. Берзина, начальника разведывательного управления РККА. Вполне вероятно, что наряду с Лубянкой расстрелы происходили и прямо на месте – в подвале здания Военной коллегии.

Сейчас это здание на Никольской, 23, принадлежит некоему ООО «Пром инструмент» и является одним из самых засекреченных объектов в центре Москвы - сюда не пускают даже депутатов Государственной и Московской думы.

Сталин не дал хода публикуемой бериевской бумаге. В 1939-м и в последующие годы продолжалось осуждение по «сталинским расстрельным спискам», просто их количество теперь было не столь катастрофически велико, как в годы Большого террора. Однако и для их оформления в виде решений ВКВС сноровка и опыт Ульриха были незаменимы. Достаточно вспомнить, с какой легкостью в мае 1940 года Ульрих заочно, без суда, оформил приговор ВКВС на большую группу специалистов - ученых и конструкторов, занятых на оборонных работах в «шарашках», - закрытых тюремных конструкторских бюро. И среди них был известнейший впоследствии авиаконструктор Туполев. Разумеется, всю эту процедуру заранее одобрил Сталин.

И хотя Сталин после 1938 года больше никогда не принимал Ульриха в своем кремлевском кабинете, сохраняя державную дистанцию, верный судья не был забыт. Он дослужился до звания генерал-полковника юстиции и был щедро осыпан наградами. Грудь Ульриха украшали два ордена Ленина, два ордена Красного Знамени, ордена Отечественной войны I степени и Красной Звезды, многие медали и в их числе «За оборону Москвы». Может быть, за скорые суды и расстрелы в Москве осенью 1941-го?

Как это ни удивительно, но «сгорел» Ульрих как раз на том, о чем Берия сигнализировал Сталину еще в 1939 году. В апреле 1945 г. на имя секретаря ЦК Маленкова поступила бумага. В ней сообщалось о пьяной выходке Ульриха на устроенном им на даче банкете по случаю получения наград, куда были приглашены все члены Военной коллегии: «Ульрих обратился ко всем присутствующим с речью о том, как он, возглавляя работу коллегии в 1936-1938 гг., проводил борьбу с врагами народа. В этой речи т. Ульрих допустил антипартийную болтовню, рассказал присутствующим членам коллегии и их женам о ряде дел, составляющих государственную тайну особой важности (дело Ежова и др.). Говоря об этих делах, т. Ульрих в присутствии женщин ругался площадной бранью, употребляя выражение - «жидовская морда». Кроме того, в документе говорилось о том, что всем работникам Военной коллегии «известны случаи частых выпивок т. Ульриха, долголетнее сожительство его с двумя женами (А.Д. Ульрих и Г.А. Литкенс)».

В деле поручили разбираться заместителю председателя Комиссии партийного контроля Матвею Шкирятову. Но тот особенно не торопился. Наконец весной 1948 г. вопрос о кадровых перестановках назрел. В ЦК пришли к выводу, что Ульрих, хотя и «заслуженный трибунальский работник, безусловно добросовестный и честный», но живет лишь прошлыми заслугами, «оторвался от обстановки сегодняшнего дня», «утратил чувство партийной принципиальности». Выяснилось, что его жена А.Д. Кассель (Ульрих) вмешивается в рассмотрение отдельных судебных дел по просьбам заинтересованных лиц, а сожительница Г.А. Литкенс имеет постоянный пропуск для входа в здание Военной коллегии, и в ее присутствии Ульрих выслушивает доклады подчиненных. В августе 1948 г. Ульрих был смещен с должности председателя ВКВС.

Потеряв высокий пост, Ульрих занял малозаметную должность начальника курсов усовершенствования военно-юридического состава Советской армии. Он не пережил Сталина, и от позора хрущевских разоблачений его уберегла смерть. Кончина Ульриха была отмечена 10 мая 1951 года скромным некрологом в «Красной звезде». Похороны тоже особой пышностью не отличались, хотя, как вспоминали очевидцы, слушатели Военно-юридической академии на руках пронесли гроб с телом Ульриха на Новодевичье кладбище.

Никита Петров,
«Мемориал»,
Марк Янсен,
Амстердамский университет